Юрисдикция как установленная законом или международным договором компетенция определенных органов по правовой оценке фактов и приведению индивидуальных отношений в соответствие с правовой генерализованной моделью, является ключевым элементом системы правового регулирования экономических отношений. Эффективное функционирование международной экономической системы немыслимо без механизмовправоприменения.
С теоретических позиций применение права есть процесс разрешения компетентными органами и лицами юридических дел, т.е. правовых отношений, требующих стороннего вмешательства. Такое вмешательство необходимо, в частности, тогда, когда стороны расходятся в субъективных оценках правовой нормы и закрепленного в ней правила, т.е. отношение является спорным; когда отношение не соответствует своей правовой модели; когда оно прямо противоречит норме права и, в силу этого, должно быть прекращено как нежелательное или опасное. Во всех этих случаях не обойтись без вмешательства нейтрального по отношению к обеим сторонам субъекта, который располагает возможностью и средствами властно воздействовать на индивидуальное отношение и приводить его в соответствие с нормами права.
В науке международного права теоретические проблемы осуществления юрисдикции по делам, возникающим из международных экономических отношений, исследованы мало. Имеющиеся работы, как правило, не выходят за рамки системы разрешения международных споров, трактуемой в русле Устава ООН, Статута Международного Суда ООН и других международных документов с необходимой спецификой, свойственной разрешению споров экономического характера. В числе авторов, исследовавших данные вопросы, Ю.А.Алфеева,[1] Л.М.Буслаева,[2] Г.М.Вельяминов,[3] А.Л.Колодкин,[4] А.С.Котов,[5] С.И.Крупко,[6] А.А.Приказчиков,[7] Д.Н.Сафиуллин,[8] Г.Г.Шинкарецкая,[9] В.М.Шумилов,[10] И.В.Фисенко,[11] Ю.Ли.[12]
Особенности процедуры разрешения экономических споров с участием частных лиц исследовались преимущественно в связи с проблематикой международного частного права: соответствующие разделы включены практически во все учебники международного частного права.[13] В то же время нельзя не отметить, что традиционно строгое разделение подходов к разрешению межгосударственных и частных споров (первые – сфера действия международного права, тогда как вторые относятся к внутригосударственным правовым системам), в меньшей степени присуще работам последних лет. Например, Г.М.Вельяминов, оперирующий понятием «международное экономическое процессуальное право», включает в него два раздела: публично-правовые споры и международно-правовое обеспечение урегулирования частноправовых споров.[14] Широкая трактовка разрешения международных споров как проблемы, находящейся в орбите и международного, и внутригосударственного права присуща работам Т.Н.Нешатаевой[15] и Е.В.Брунцевой;[16] в одном логическом ряду публично-правовые и частные споры рассматриваются в диссертации И.А.Орловой.[17] Данный подход представляется нам верным применительно к системе экономических отношений, в которых, очевидно, проведение непрозрачной границы по субъектному критерию (суверенные – несуверенные участники отношения/спора) вряд ли конструктивно.
Вопросы международной юрисдикции, в частности, теоретические критерии относимости юридического дела к сфере полномочий того либо иного государства или, наоборот, исключения из национальной юрисдикции и передачу в компетенцию определенной международной структуры, в названных работах либо не затрагиваются, либо рассматриваются в привязке к компетенции конкретного органа по разрешению споров. В то же время общая проблема осуществления юрисдикции по делам, вытекающим из международных экономических отношений, не может быть сведена лишь к процедуре разрешения споров. В данной сфере, очевидно, имеются определенные теоретические закономерности, обусловленные следующими особенностями регулируемой системы отношений и регулирующей системы норм:
– регулирующая система норм представляет собой сложный нормативный комплекс, включающий нормы не только международного права, но и внутреннего права государств, акты различных институциональных учреждений, «субправовые» нормы и др.;
– регулируемые общественные отношения являются международными,т.е. выходят за пределы монопольной юрисдикции государства;
– процесс регулирования осуществляется в условиях верховенства суверенной власти государств на своих территориях, что обусловливает непрерывный поиск особых форм, позволяющих привести в относительное соответствие регулирующую и регулируемую социальные системы.
В международной экономической системе юрисдикция как авторитетно-властная деятельность по приведению в соответствие правовых норм и общественных отношений осуществляется как государствами, так и межгосударственными структурами. Кроме того, важное место в системе регулирования международных экономических отношений занимает арбитраж как форма негосударственной юрисдикции, что, как будет показано ниже, также отражает специфику регулирования в международной сфере. Рассмотрим последовательно названные формы.
Традиционно и внутренние, и международные экономические отношения подлежали юрисдикции суверенных государств. Вполне закономерным поэтому является господство в теоретико-правовой доктрине «этатического» подхода к проблеме. Так, И.Е.Фарбер рассматривал применение права как государственную организацию исполнения закона при помощи актов применения права.[18] Указанную позицию в целом разделяли В.В.Лазарев,[19] И.Я.Дюрягин[20] и многие другие. По замечанию Ю.С.Решетова, «в советском правоведении довольно обстоятельно и убедительно рассмотрена государственно-управленческая природа применения норм права».[21] Венгерский правовед И.Сабо одному из подразделов своей фундаментальной работы по общей теории права дал название «Государственный характер применения права».[22] В целом большинство работ по теории правоприменения исходит из того, что правоприменительный акт есть акт государствав лице его компетентных органов.
Сфера международных экономических отношений, очевидно, не настолько специфична, чтобы здесь можно было говорить о значительной утрате юрисдикционных позиций государства. Тем не менее, международная специфика порождает неизвестные внутригосударственному правопорядку проблемы, такие как, например, «конфликт юрисдикций».
Наличие в регулируемом правоотношении международного (иностранного) элемента предполагает равновероятные «притязания» разных государств на юрисдикцию в отношении данного юридического дела. Такая ситуация может быть обозначена как «конфликт юрисдикций». Надо отметить, что в литературе распространена узкая трактовка «конфликта юрисдикций» как ситуации, при которой действующее процессуальное законодательство двух или ряда государств относит дело к собственной юрисдикции.[23] Однако проблема «конфликта юрисдикций» как явление правовой действительности существует вне зависимости от того, есть ли на данный момент взаимоприемлемое для государств правовое решение «конфликта» (отнесение дела к юрисдикции лишь одного из государств) или такого решения пока нет, как в упомянутом случае двойной подсудности. Важно понимать, что разрешение «конфликта юрисдикций» – не одномоментный акт, совершение которого способно раз и навсегда закрыть проблему, а регулятивный процесс, поддерживаемый в рамках механизма правового регулирования международных экономических отношений.
По всей вероятности, правовое разрешение «конфликта юрисдикций» основывается на властной компоненте правоприменительного процесса. Разграничение юрисдикционных полномочий государств зависит, во-первых, от степени затрагиваемых юридическим делом суверенных государственных интересов, а во-вторых, от фактической возможности осуществления государством властно-принудительных актов по данному делу. Если прямая заинтересованность государств в осуществлении юрисдикции по данной категории отношений отсутствует, то вопрос может быть решен диспозитивно, т.е. допускается подсудность по соглашению сторон. Если собственная юрисдикция принципиальна для обеспечения суверенных интересов государства (как, например, юрисдикция в отношении территорий, недвижимости, а также юрисдикция по делам административного и иного «вертикального» экономического характера), то внутренним законодательством или международным соглашением устанавливается исключительная юрисдикция соответствующего государства.
Фактическая возможность осуществления мер государственного принуждения для приведения общественного отношения в соответствие с нормами права является основанием к установлению юрисдикции для экономических споров по признакам присутствия ответчика и нахождения основной части имущества. Отсутствие обязанного лица делает бессмысленным вынесение обязывающего постановления юрисдикционной структуры (например, суда), а отсутствие на территории государства спорного имущества или вообще имущества, на которое может быть обращено взыскание, обусловливает невозможность принудительного исполнения вынесенного по делу решения.
Признак присутствия ответчика в настоящее время является наиболее распространенным способом разрешения «конфликта юрисдикций».[24] Данное правило закреплено и в процессуальном законодательстве Республики Беларусь (ч. 1 ст. 235 ХПК[25] и ст. 545 ГПК[26]). В качестве факультативного основания компетенции суда на случай, когда ответчик или его местонахождение не определены, закреплено правило нахождения основной части имущества (ст. 48 ГПК Республики Беларусь).
Различия в подходах национальных законодательств к оценке необходимости и фактической возможности воздействия на общественные отношения международного характера могут привести и приводят в ряде случаев к тому, что одновременно несколько государств относят одно и то же юридическое дело к сфере собственной юрисдикции («конфликт юрисдикций» в узкоспециальном смысле). В этих случаях необходимы специальные дополнительные правила по разрешению «конфликта». Имеющийся в современном праве юридический инструментарий включает заключение пророгационного, т.е. устанавливающего юрисдикцию в отсутствие национально-правовых оснований, либо дерогационного, т.е. исключающего установленную национальным процессуальным правом юрисдикцию,международного соглашения. Однако в этом случае «конфликт юрисдикций» решается только в отношении определенной категории дел и распространяется на юрисдикционные структуры только государств – участников соглашения. Специальных пророгационных и дерогационных соглашений Республика Беларусь не заключала, но соответствующие нормы содержатся в ряде двусторонних договоров о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, в многосторонних Конвенциях о правовой помощи СНГ 1993 и 2002 г. [27]
Внутреннее законодательство Беларуси предлагает в качестве решения «конфликта юрисдикций» правило о том, что в случае параллельного производства по одному и тому же делу в судах нескольких государств до судебного решения будет доведено лишь то дело, которое было возбуждено первым (ч. 2 ст. 548 ГПК). В случае вынесения судами разных государств решения по одному и тому же делу, в исполнении решения иностранного суда будет отказано, если дело в нем было возбуждено позднее.
Отсутствие однозначного и исчерпывающего решения проблемы юрисдикции государств по делам, возникающим из международных экономических отношений, является следствием основного противоречия развития правовой системы на современном этапе – противоречия между международным характером регулируемых экономических отношений, с одной стороны, и сохранением суверенной юрисдикции национальных государств на своих территориях, с другой стороны.
Определенные трудности государственной юрисдикции по делам, возникающим из международных экономических отношений, сопряжены с различиями юридических процедур. Каждое государство имеет свою собственную систему правоприменительных органов и свое собственное процессуальное право. Отсюда неизбежные различия в фактических результатах применения норм материального права в зависимости от государственной принадлежности субъекта применения права. В итоге на сегодняшний день сохраняет актуальность проблема «международного соответствия судебного решения», обозначенная еще Ф.-К. Савиньи, который полагал, что целью международного правосудия является достижение такой ситуации, при которой юридическое дело будет решено единообразно вне зависимости от того, в суде какого государства оно возбуждено и рассмотрено.
Наконец, национальные государства очень осторожно относятся к исполнению на своей суверенной территории иностранных юрисдикционных актов, в том числе судебных решений. Степень этой осторожности различна: от полного неприятия возможности исполнения иностранного судебного решения в отсутствие специального международного соглашения с соответствующим государством (как в бывшем СССР, а ныне – в Республике Беларусь, РФ, некоторых других странах), до презумпции безусловного исполнения иностранных судебных и административных решений «на основе уважения акта государственной власти» (ст. 25 швейцарского Закона о международном частном праве 1988 г.). «Средний» вариант решения проблемы (Франция, Германия, некоторые штаты США и др.) предполагает исполнение иностранных судебных решений на основе принципа взаимности. Международный договор как таковой при таком подходе не является обязательным условием. Во всех случаях исполнение иностранного юрисдикционного акта предваряется особой процедурой придания ему юридической силы в данном государстве – так называемой экзекватурой. Однако даже при самом благоприятном подходе всегда существует возможность отказа в признании и/или исполнении иностранного решения. Что касается Республики Беларусь, то ее законодательство допускает исполнение решений судов лишь ограниченного числа государств (страны СНГ, Литва, Латвия, Китай и некоторые еще), с которыми заключены специальные соглашения; в отношении же других стран такая возможность практически исключена.
Различия в нормах процессуального права, противоречия в определении юрисдикции, неопределенность дальнейшей юридической судьбы вынесенного в соответствии с национальным законодательством правоприменительного акта дают основание к выводу о том, что государственные формы правоприменения, доминирующие во внутренней сфере, не могут претендовать на монополию в юридических делах международного экономического характера.
Основное противоречие развития современной правовой системы вынуждает к поиску альтернативных форм юрисдикции, которые существовали бы автономно от государств, хотя и, безусловно, с одобрения и поддержки последних. Таким образом, объективно обусловленным и закономерным является возникновение и развитие негосударственных форм применения права в международной сфере общественных отношений. Негосударственная юрисдикция как альтернативное государственному производство по экономическим спорам существует в настоящее время в форме международной коммерческой арбитражной процедуры.
Следует подчеркнуть, что негосударственная юрисдикция – не производнаяот государственной («делегированная», «санкционированная» либо какая-то еще), а именно альтернативнаяформа. Это отличие представляется принципиальным. Практика развития правовой системы убедительно доказывает, что международный коммерческий арбитраж возник и развивался параллельно развитию международных экономических отношений,[28] существует как внутренне единая, практически универсальная (в смысле принципов, процедуры и отношения к национальным правопорядкам) система, и при этом сохраняется при любых национальных политико-правовых режимах.
Показательна в связи с этим история советского международного коммерческого арбитража, который был создан в 20 – 30-х гг. ХХ века: в 1930 г. – морской арбитраж, а в 1932 г. – внешнеторговый. Показателен тот факт, что в истории советского государства с этим периодом связывается установление абсолютной монополии государства на все формы экономических отношений, политика «закручивания гаек», ликвидация остатков политико-экономической самостоятельности и развертывание репрессий. Очевидно, что в таких условиях организация независимого от государства третейского суда должна была быть обусловлена вескими объективными причинами. При этом необходимо отметить, что с момента создания советский международный коммерческий арбитраж в лице ВТАК при Всесоюзной торгово-промышленной палате был действительно независимой от государства структурой. На протяжении всей своей истории и до настоящего времени ВТАК (ныне – МКАС при ТПП РФ) входит в число наиболее авторитетных в мире арбитражных учреждений.
Объективная необходимость создания негосударственного суда в тот период, как и в более ранние времена, обусловливалась международным характером регулирующей системы правовых норми соответствующих экономических отношений, которые не могли быть увязаны между собой только в рамках государственной юрисдикционной системы.
Советская модель государственной хозяйственной юстиции – так называемый государственный арбитраж в структуре исполкомов местных советов – не могла обеспечить реализацию права в международных экономических отношениях по той причине, что зарубежные партнеры не соглашались на разрешение споров советскими госарбитражами, а судебные решения, которые все-таки выносились в СССР, не исполнялись за рубежом. Международные экономические отношения как базисное явление не зависят от наличия и степени адекватности правовой надстройки. И такие отношения неизбежно оказывались выведенными из-под юрисдикции Советского государства. В такой ситуации теоретически возможно два выхода: реформация внутригосударственной юрисдикционной системы до уровня, позволяющего участвовать в реализации регулирующих норм «на равных» с иностранными государствами, или создание негосударственных структур, свободных от национальной специфики государственного правоприменения.
Первый из названных путей был неприемлем, как минимум, по двум причинам. Прежде всего, качественные характеристики национальной правоприменительной системы обусловливались особенностями сложившихся в СССР экономических отношений, следовательно, в рамках данной системы не могли быть принципиально иными: реформированию пришлось бы подвергать всю экономическую систему. А во-вторых, любая внутригосударственная система, как показано выше, не в состоянии полностью обеспечить эффективную реализацию права в отношениях международного экономического характера. Следовательно, практически единственным выходом из создавшегося положения было создание и развитие, параллельно с государственной, третейской негосударственной системы правосудия, что и произошло.
Таким образом, ни в тех условиях, ни в современных (поскольку национальные экономические системы всегда самобытны), без альтернативной третейской юрисдикционной структуры, очевидно, обойтись нельзя. Подтверждением этому, в частности, служит успешное функционирование созданного в 1994 г. Международного арбитражного суда при Белорусской торгово-промышленной палате.
Следует отметить, что как альтернатива государственной юстиции и как универсальная, унифицированная по отношению к ряду государств система, третейский суд не может быть связан нормами внутригосударственного процессуального права. Процесс по определению является правовой формой публичных общественных отношений.[29] Поэтому, если говорить о третейской процедуре как альтернативной форме осуществления юрисдикции, то очевидно, что свобода коммерческого арбитража от государственного процессуального права есть момент принципиальный. Однако отсутствие процессуальных гарантий (обжалования действий арбитража, арбитражного решения и т.д.), делает третейскую процедуру не способной полностью заменить государственную юрисдикцию. Поэтому она может существовать лишь постольку, поскольку стороны каждый раз, для каждого конкретного случая, свободно и сознательно выбирают скорый и независимый от государства суд в ущерб своим правам на максимально урегулированное и гарантированное судопроизводство.
Добровольность арбитражной процедуры, экономический характер разрешаемых споров и унифицированная процедура, не имеющая принципиальных отличий в разных государствах, обусловили утверждение принципа favorisrecognitionis – благоприятного отношения к решениям, выносимым арбитражными судами. Такие решения, в отличие от решений государственных судов, повсеместно и беспрепятственно исполняются, что было подтверждено заключенной в 1958 году Нью-Йоркской конвенцией о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений,[30] имеющей универсальный характер. Собственно, иностранные арбитражные решения признавались и исполнялись государствами и в отсутствие указанной Конвенции, с самого момента возникновения арбитражной процедуры, что объясняется особой ролью арбитража в регулировании международных экономических отношений, показанной выше. Названная конвенция лишь юридически закрепила statusquo, четко прописав права и обязанности государств в связи с принудительным осуществлением результатов альтернативной юрисдикционной процедуры.
Арбитражная процедура занимает важное место и в системе экономических отношений межгосударственного (публичного) характера.[31] Анализ международных документов, закрепляющих общие принципы осуществления международной арбитражной процедуры[32] показывает, что межгосударственный арбитраж тоже представляет собой альтернативную юрисдикцию и действует на тех же началах добровольности, отсутствия жесткой регламентации процедуры, независимости от официальных государственных юрисдикционных структур, – что и международный коммерческий арбитраж по частным спорам.
Таким образом, каждой из двух правоприменительных систем, государственной и альтернативной третейской, присущи определенные преимущества, и каждая из них несвободна от имманентных недостатков. В силу этого только их параллельное функционирование может обеспечить оптимальную для современных исторических условий систему юрисдикции в международных экономических отношениях.
Третьей формой правоприменения в международных экономических отношениях является межгосударственная юрисдикция, т.е. применение правовых норм международными судами, межгосударственными органами и организациями.
Общая логика развития юрисдикционной системы в международных экономических отношениях такова, что межгосударственным структурам, очевидно, должны быть подчинены дела, в которых хотя бы одной из сторон является суверенное государство. Практика показывает, что действительно предметом разбирательства в таких учреждениях являются чаще всего споры между государствами или между государствами и международными организациями.[33] Такими учреждениями, в принципе, могут разрешаться и споры между государствами, с одной стороны, и частными компаниями, с другой стороны, однако, как правило, в таких случаях речь идет о крупных, системообразующих международных корпорациях (ТНК), чья роль в мировой экономике сопоставима с ролью государства. Так, например, Международный центр по разрешению инвестиционных споров (ICSID), который был учрежден Вашингтонской конвенцией 1965 г. о разрешении инвестиционных споров между государствами и иностранными лицами, разрешает инвестиционные споры между государствами, с одной стороны, и инвесторами из другого государства – участника Вашингтонской конвенции, с другой стороны.[34]
Как отмечает Г.Г.Шинкарецкая, последние 30 лет стали периодом активного развития международных судебных учреждений. Если еще в 70-е годы прошедшего столетия общим местом в литературе были жалобы на малое число споров, передаваемых единственному в то время Международному Суду, то в настоящее время насчитывается до 50 судов различных модификаций, и все они работают весьма интенсивно.[35]
Вместе с тем не все имеющиеся международные судебные учреждения и органы по разрешению споров разрешают дела, вытекающие из отношений экономического характера. Кроме того, в отличие от Российской Федерации, для которой «проблема международного судебного разбирательства приобрела практическое значение»,[36] участие в таких структурах Республики Беларусь ограничивается фактически рамками СНГ и ЕврАзЭС, и нельзя сказать, что у Беларуси есть богатый опыт судебного разрешения международных экономических споров. В большинстве случаев межгосударственные разногласия разрешаются политическим средствами, что, очевидно, не вполне отвечает современному уровню развития международных экономических отношений.
Несмотря на значительный рост числа международных судебных структур и органов по разрешению споров, следует признать, что межгосударственная юрисдикция как система, сопоставимая со стройной и внутренне непротиворечивой системой национального правоприменения, к настоящему моменту не сложилась. Учреждение межгосударственных юрисдикционных структур до сих пор носит казуальный характер и зависит от текущей потребности в осуществлении международного судопроизводства в данном регионе, по данной категории дел, на данный период времени и т.д. Причем обнаруживается следующая закономерность: чем более широкой является компетенция учреждаемого государствами органа, тем меньше географическая сфера его юрисдикции, и наоборот.[37]
Так, достаточно объемной является межгосударственная юрисдикция Европейского Союза. Однако созданная в ЕС система учреждений по разрешению споров имеет строгие географические рамки – территория ЕС.[38] Универсальная же географически система разрешения споров ВТО имеет узкую специализацию – споры, вытекающие из особенностей внешнеторговой политики государств-членов.[39] Международный суд ООН, который также является глобальным учреждением, рассматривает в основном территориальные споры, в среднем – менее 2 дел в год.[40]
В отличие от негосударственной, межгосударственная юрисдикция является не альтернативной, а производнойпо отношению к государственной, и государство может выйти из соответствующей структуры, исключив тем самым из ее компетенции дела со своим участием. На практике, однако, такое случается редко. Учитывая объективные центростремительные тенденции развития современной мировой правовой системы, можно сказать, что созданная в определенный момент международная юрисдикционная структура начинает жить собственной жизнью, приобретает определенную автономию от образовавших ее государств и обладает способностью к самосохранению до тех пор, пока это отвечает экономическим или политическим интересам хотя бы некоторых из них. Поэтому вполне оправданной является осторожность государств в вопросах, связанных с их участием в соглашениях о создании межгосударственных правоприменительных структур.
На данный момент одним из наиболее актуальных для Республики Беларусь направлений развития международной юрисдикции по делам экономического характера является участие в Экономическом суде СНГ и Суде ЕврАзЭС, тем более что оба учреждения расположены в г.Минске, а их создание – итог значительных усилий Беларуси по интенсификации интеграционных процессов. В соответствии с Концепцией развития СНГ «обязательным элементом современной инфраструктуры международных экономических отношений является судебный механизм разрешения споров». Однако надо сказать, что процесс становления международных судов СНГ и ЕврАзЭС не свободен от проблем и внутренних противоречий.[41]
С начала фактической деятельности Экономический Суд СНГ рассмотрел немногим более сотни дел, основная масса которых (более 90) – дела о толковании актов Содружества. Разумеется, сами по себе количественные показатели не могут служить основанием для выводов в отношении эффективности Суда, тем более, что они в принципе сопоставимы с количеством дел, рассмотренных Международным Судом ООН, Судом ЕС, Европейским Судом по правам человека и др.[42]Вместе с тем количество рассмотренных Судом межгосударственных экономических споров (13) на фоне несопоставимо большего числа реально возникавших в практике строительства СНГ экономических разногласий государств-участников свидетельствует о том, что в целом правовая судебная процедура не является ни эффективной, ни безальтернативной. В определенной мере индикатором наличия проблемы является создание второй юрисдикционной структуры – Суда ЕврАзЭС со сходным составом участников и компетенцией. Так, Соглашение о статусе Экономического Суда СНГ подписали 6 государств (Беларусь, РФ, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан), Статут Суда ЕврАзЭС – 5 (Беларусь, РФ, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан). Экономический Суд рассматривает экономические споры, возникающие при исполнении актов СНГ, а Суд ЕврАзЭС – соответственно споры по исполнению актов ЕврАзЭС и Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС. В Суд ЕврАзЭС, кроме государств, могут обращаться субъекты хозяйствования (правда, только с жалобами на действия/бездействие Комиссии Таможенного союза). Решения Экономического Суда СНГ рекомендательны (хотя Ф.Абдуллоев убедительно и последовательно доказывает обратное),[43] а решения Суда ЕврАзЭС обязательны для государств. В этой связи представляется актуальным замечание Г.Г.Шинкарецкой о том, что «появление множества судебных учреждений ставит вопрос об опасности фрагментации международного права…. Встает вопрос, как один суд должен относиться к решению другого суда, толкующему тот же самый вопрос, который поставлен перед этим первым судом».[44] При этом создание новой структуры не решает общей проблемы «обращаемости» государств к судебным процедурам разрешения споров.
Показательна в связи с этим история обращения в Экономический Суд СНГ, выполнявший на тот момент функции Суда ЕврАзЭС, Республики Беларусь с заявлением о нарушении Российской Стороной международных договоров о свободной торговле и Таможенном союзе в рамках ЕврАзЭС в связи с введением таможенных пошлин на нефтепродукты, вывозимые с территории РФ в Республику Беларусь.[45] Иск был предъявлен в марте 2010 г. и отозван белорусской стороной в апреле 2011 г., – спустя год после принятия дела к производству. Ходатайство об отзыве мотивировалось тем, что вопрос о взимании пошлин на нефтепродукты, поставляемые в Беларусь, решен, что идет работа по ратификации соглашений о Едином экономическом пространстве и что отзыв иска послужит укреплению белорусско-российских отношений. Два последних тезиса, очевидно, как раз и отражают реальное состояние дел: речь идет не столько о том, что спорный вопрос решен (на момент отзыва иска это было не совсем так), сколько о надеждах на новые соглашения. А главное, действительно, в сложившейся ситуации любое правовое решение – в пользу белорусской или российской стороны – было бы для выигравшей стороны «пирровой победой», которая образовала бы пробку в непростом течении интеграционных процессов. Как представляется, те же препятствия ожидают любые юрисдикционные структуры на постсоветском пространстве. В отличие от «юридического» западного менталитета, российская (в широком смысле) парадигма исторически видит в судебных процедурах, скорее, тупик в отношениях, нежели средство их конструктивного развития. Это означает, что проблемы, связанные с деятельностью межгосударственных юрисдикционных учреждений, во многом лежат вне правовой сферы и не могут быть решены сугубо юридическими средствами.[46]
Таким образом, разграничение юрисдикции по делам, вытекающим из экономических отношений международного характера, является важнейшим элементом системы регулирования указанных отношений. На текущий момент юрисдикция по таким делам осуществляется государствами, негосударственными учреждениями (международными арбитражами) и межгосударственными учреждениями.
В юрисдикции государств, как правило, находятся дела, хотя бы одним из субъектов в которых являются частные лица; основным критерием разграничения юрисдикции между разными государствами является «присутствие» (местонахождение) ответчика. Наличие иных критериев, обусловленных стремлением государств подчинить соответствующую категорию дел собственной юрисдикции, порождает специфическую проблему «конфликта юрисдикций» в узком смысле и, как следствие, формирование особых правовых механизмов разрешения названного конфликта.
Основное противоречие современной международной системы – противоречие между национально-государственной организацией общественной жизни и международным характером регулируемых отношений – обусловливает функционирование негосударственных форм осуществления юрисдикции, роль которых неизменно велика на всех этапах исторического развития.
Исторически новой является межгосударственная юрисдикция по делам, вытекающим из экономических отношений. В юрисдикции межгосударственных структур находятся дела, возникающие из экономических отношений суверенных субъектов. Наблюдается выраженная тенденция к расширению названной формы юрисдикции, к увеличению количества соответствующих учреждений и разрешаемых ими дел. Для Республики Беларусь в настоящее время наиболее актуальным является развитие судов интеграционных объединений – Экономического Суда СНГ и Суда ЕврАзЭС. Вместе с тем судебная форма разрешения межгосударственных экономических споров на данном этапе в силу объективных причин и исторических традиций не является доминирующей, и объективно необходимое повышение роли межгосударственных юрисдикционных учреждений, очевидно, потребует еще значительных усилий.
[2] Буслаева Л.М. Разрешение инвестиционных споров в рамках Международного центра по урегулированию инвестиционных споров // Международное право. 2007. № 3. С. 52.
[3] Вельяминов Г.М. Порядок урегулирования споров во Всемирной торговой организации // Московский журнал международного права. 1999. № 1.
[4] Колодкин А.Л. Международный трибунал ООН по морскому праву // Московский журнал международного права. 1997. № 2. С. 234–249.
[5] Котов А.С. Международно-правовое регулирование инвестиционных споров: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М.: ИГП РАН, 2009.
[6] Крупко С.И. Инвестиционные споры между государством и иностранным инвестором. М., 2002.
[7] Приказчиков А.А. Механизм разрешения споров во Всемирной торговой организации и его влияние на внутреннее право государств // Государство и право. 2001. № 5. С.83–88.
[8] Сафиуллин Д.Н. Статус Экономического Суда СНГ и юридическая сила его решений // Промышленно-торговое право. 1997. № 2 (ноябрь).
[9] Шинкарецкая Г.Г. Судебные средства разрешения международных споров (тенденции развития): Автореф. дис… доктора юрид. наук. М.: ИГП РАН, 2010.
[10] Шумилов В.М. Урегулирование споров в международном экономическом праве (процессуальные аспекты // Внешнеэкономический бюллетень. 2002. № 4; Шумилов В.М. Международное экономическое право. Ростов н/Д, 2003. С. 232–250; Шумилов В.М. Международное экономическое право. Книга I. М., 2002. С. 360–380.
[11] Фисенко И.В. Механизмы разрешения споров между государствами – участниками СНГ и место в нем Экономического суда СНГ // Московский журнал международного права. 1997. № 2. С. 122–133.
[12] Юджин Ли. Правовые основы по урегулированию споров и меры раннего предупреждения кризисных ситуаций // Государство и право. 2011. № 6. С. 96–99.
[13] См., например: Богуславский М.М. Международное частное право. М., 2004; Звеков В.П. Международное частное право. М., 2004; Международное частное право: учебник; под ред. Г.К. Дмитриевой. М., 2000; Международное частное право: учебник; отв. ред. Н.И. Марышева. М., 2000; Тихиня В.Г. Международное частное право. Минск, 2007 и др.
[14] Вельяминов Г.М. Международное экономическое право и процесс. М., 2004.
[15] Нешатаева Т.Н. Международный гражданский процесс. М., 2001.
[16] Брунцева Е.В. Международный коммерческий арбитраж. СПб., 2001.
[17] Орлова И.А. Разрешение споров в международном публичном и частном праве (сравнительно-правовой анализ): Автореф. дис… канд. юрид. наук. СПб., 2007.
[18] Фарбер И.Е. О применении норм советского права // Сов. гос-во и право. 1954. № 4. С. 22–23.
[19] Лазарев В.В. Применение советского права. Казань, 1972.
[20] Дюрягин И.Я. Применение норм советского права. Теоретические вопросы. Свердловск, 1973.
[21] Решетов Ю.С. Реализация норм советского права: Системный анализ. Казань, 1989. С. 14–15.
[22] Сабо И. Основы теории права. М., 1974.
[23] Международное частное право; под ред. Г.К. Дмитриевой. М., 2000. С. 565.
[24] Например, в Великобритании (Чешир Дж., Норт П. Международное частное право. М., 1982. С. 76–77); в США (Пучинский В.К. Гражданский процесс США. М., 1985. С. 18–19), по Луганской конвенции (ЕАСТ) о юрисдикции, признании и исполнении судебных решений по гражданским и торговым делам 1988 г. (BestPravo.ru: Законодательство России. URL: http://russia.bestpravo.ru/fed1991/data02/tex13173.htm (дата обращения: 15.06.2012) и др.
[25] Хозяйственный процессуальный кодекс Республики Беларусь 15 декабря 1998 г. № 219-З // Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь. URL: http://www.pravo.by/main.aspx?guid=3871&p0=hk9800219 (дата обращения: 15.06.2012).
[26] Гражданский процессуальный кодекс 11января 1999 г. № 238-З // Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь. URL: http://www.pravo.by/main.aspx?guid=3871&p0=HK9900238 (дата обращения: 15.06.2012).
[27] Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, 22 янв. 1993 г. // Ведомости Верхов. Совета Респ. Беларусь. 1995. № 26; Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, 7 окт. 2002 г. // Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. 2003. № 73. 2/956.
[28] Брунцева Е.В. Указ. соч.; Комаров В.В. Международный коммерческий арбитраж. Харьков, 1995; Лазарев С.Л. Международный арбитраж. М., 1991; Лебедев С.Н. Международный торговый арбитраж. М., 1965; Поздняков В.С. Международный коммерческий арбитраж в Российской Федерации. М., 1996; Попков А.Н. Международный арбитраж и постоянные суды: сходства и различия // Вестник Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь. 2000. № 1. С. 220–233; Попков А.Н. Международный третейский суд: автореф. дис. …канд. юрид. наук. М.,2000.
[29] Нешатаева Т.Н. Международный гражданский процесс. М., 2001. С. 10–11.
[30] О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений: Нью-Йоркская конвенция от 29 декабря 1958 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1960. № 46. Ст. 421.
[31] Шумилов В.М. Международное экономическое право.Ростов н/Д, 2003. С. 238–239.
[32] Общий акт о мирном разрешении международных споров 1928/1949 г., модельные правила арбитражных процедур Комиссии международного права 1958 г., Факультативные правила арбитражного рассмотрения споров Постоянной палаты третейского суда 1992–2001 гг. и др.
[33] Анисимов Л.Н. Международно-правовые средства разрешения международных споров (конфликтов). Л., 1975; Право Европейского Союза: правовое регулирование торгового оборота; под ред. В.В. Безбаха [и др.]. М., 2000. С. 205–221; Пушмин Э.А. Мирное разрешение международных споров (международно-правовые вопросы). М., 1974; Пушмин Э.А. О процессуальных вопросах современного международного права // Сов. государство и право. 1982. № 1; Симонян Г.В. Экономический Суд Содружества Независимых Государств в системе международных судов: автореф. дис. …канд. юрид. наук. Минск, 2001; Энтин М.Л. Международные судебные учреждения: Роль междунар. арбитраж. и судеб. органов в разрешении межгос. споров. М., 1984; Юрага А.В. Роль и место международных судов в системе урегулирования международных споров // Вестник Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь. 1998. № 6.
[34] Данное обстоятельство, помимо прочего, является еще одним аргументом против классической доктринальной позиции, не признающей за юридическими лицами статуса субъекта международного права.
[35] Шинкарецкая Г.Г. Судебные средства разрешения международных споров (тенденции развития): Автореф. дис… доктора юрид. наук. М., 2010. С.5.
[36] Там же.
[37] Г.Г.Шинкарецкая указывает на следующую закономерность: чем конкретнее и уже объект регулирования, тем уже выбор средств разрешения споров; напротив, чем шире объект регулирования и чем больше государств включается в регулируемые отношения, тем шире предоставляемый выбор (в качестве примера приводится Устав ООН, предоставляющий самый широкий выбор (там же, с. 15).
[38] Топорнин Б.Н. Европейское право. М., 1998; Рыжов В.Б. Международно-правовые модели региональных интеграционных объединений (на примере Европейского Союза, МЕРКОСУР и ЕврАзЭС): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007.
[39] Приказчиков А.А. Механизм разрешения споров во Всемирной торговой организации и его влияние на внутреннее право государств // Государство и право. 2001. № 5. С.83–88.
[40] Вельяминов Г.М. Международное экономическое право и процесс. М., 2004. С.405.
[41] Симонян Г.В. Указ. соч.; Босовец С. Нужен ли Евразийскому экономическому сообществу собственный суд? // Журнал международного права и международных отношений. 2010. № 3. С. 3; Ваганов А.А., Криницкий Д.В. Концепции и проблемы правового обеспечения интеграционного развития государств СНГ // Вестник межпарламентской ассамблеи. № 2 (25). СПб, 2000. С. 168–186.
[42] Экономический Суд СНГ в институциональной системе Содружества Независимых Государств – итоги деятельности и перспективы развития: Доклад Председателя Экономического Суда СНГ Ф.Абдуллоева на Международной научно-практической конференции «20 лет Содружеству Независимых Государств» 28 – 29 сентября 2011 года, г.Минск // Экономический Суд Содружества Независимых Государств. URL: http://www.sudsng.org/pub/article/ (дата обращения: 15.06.2012).
[43] Абдуллоев Ф. Правосудие не может быть рекомендательным // Евразийский юридический журнал. 2011. № 1 (32). С. 19–23.
[44] Шинкарецкая Г.Г. Судебные средства разрешения международных споров (тенденции развития): Автореф. дис… доктора юрид. наук. М., 2010. С.15.
[45] Определение Экономического Суда СНГ № 01-1-Е/2-10 от 20 апреля 2011 года// Экономический Суд Содружества Независимых Государств. URL: http://www.sudsng.org/database/deed/ (дата обращения: 15.06.2012).
[46] В этом наша точка зрения расходится с мнением Ф.Абдуллоева, который полагает, что повышение эффективности деятельности Суда СНГ может быть осуществлено путем модернизации его правовой основы (принятия нового международного договора, расширяющего компетенцию Суда,определяющего его организацию и статус судебных решений, механизм контроля за их исполнением); законодательного закрепления в государствах положений о юридической силе решений Суда, а также исключения практики арбитражных оговорок в межгосударственных соглашениях в рамках СНГ о разрешении возможных споров в международных арбитражах, а не в Экономическом Суде СНГ (См.: Экономический Суд СНГ в институциональной системе…: Доклад Ф.Абдуллоева // Экономический Суд Содружества Независимых государств. URL: http://www.sudsng.org/pub/article/ (дата обращения: 15.06.2012).
+375 29 589 42 24