Несмотря на то, что ключевую роль в формировании норм международного экономического права продолжают играть национальные государства, начиная со второй половины ХХ столетия все более активное участие в международном правотворчестве стали принимать международные организации. Повышение их роли в формировании норм международного права особенно проявилось в конце ХХ – начале ХХI вв. В полицентристской международной системе с участием международных организаций, форумов многосторонней дипломатии, трансграничных регионов и др.[1] все более заметное место занимают акты международных организаций. «Деятельное участие организаций в международно-правовых отношениях, – полагает В.С.Иваненко, – в корне изменило архитектуру самого международного права – в ХХ веке международное право стало основаться уже на двух «китах»: традиционном – нормативно-правовом (договоры и обычаи) и новом – организационно-правовом (международные организации и органы).[2]
Важным для понимания роли международных организаций в эволюции международного экономического права является тот факт, что первые международные организации появились в начале–середине ХIХ столетия именно в экономической сфере отношений: Центральная комиссия по судоходству на Рейне (1815), Всемирный телеграфный союз (1865), Всеобщий почтовый союз (1874) и др. Возрастающая индустриализация, требующая совместного управления в области электрификации, транспорта, добывающей и другой промышленности требовала совместных усилий государств в управлении.
Процесс создания международных организаций в политической сфере был гораздо более трудным. Лига Наций (1919–1946), в систему которой входили институты в сфере международной безопасности, экономического и социального сотрудничества и международного правосудия, во многом не оправдала возлагавшихся на нее надежд и была названа «великим экспериментом», отрицательный опыт которого был учтен впоследствии.[3] Созданная по итогам Второй мировой войны Организация Объединенных Наций длительное время функционировала в условиях «холодной войны» между Востоком и Западом и нарастающего конфликта между экономически развитым Севером и отсталым Югом. Несмотря на то, что, в отличие от Лиги Наций, ООН удалось занять центральное место в системе международных организаций и сформировать целую сеть специализированных учреждений и других организаций, ее история вплоть до настоящего момента остается непростой и противоречивой.
Следует отметить, что при всем многообразии и специализации существующих международных организаций разделение их на «экономические» и «неэкономические» очень условно. Определенные функции по регулированию тех или иных отношений экономического характера несет каждая из них. К «экономическому» характеру международной организации в полной мере применимо все то, что можно сказать об «экономическом» праве: любые общественные отношения имеют, в конечном счете, экономическую природу и экономическую сущность. В этом смысле «экономическими» в определенной мере являются и Комиссия ООН по разоружению, и Программа ООН по окружающей среде, и Управление Верховного комиссара по правам беженцев, и ЮНЕСКО, и, очевидно, любые другие. Акты, принимаемые в рамках этих организаций, включены в систему регулирования экономических отношений, поскольку последние регулируются всем правовым массивом, а не составляющими его отдельными отраслями и институтами.Вместе с тем среди всего многообразия международных организаций можно выделить те, которые имеют в своей компетенции вопросы, прямо связанные с производством, распределением и потреблением товаров, работ, услуг, объектов интеллектуальной собственности и др. Данный критерий может быть положен в основу выделения международных экономических организаций с обязательной оговоркой об условности такого выделения. Перечень таких организаций (в силу указанных выше оснований он не может считаться исчерпывающим), а также их классификация, анализ компетенции и т.д. достаточно полно изложены в международно-правовой литературе.[4]
Таким образом, интернационализация экономической, социальной и культурной жизни неизбежно привела к увеличению числа международных институциональных учреждений. С 1960 по 2000 гг. число международных межправительственных организаций удвоилось: от 154 в 1960 г. до 224 в 1996 г., а на рубеже веков их насчитывалось более 300.[5] В отношении количества международных неправительственных организаций данные источников разнятся. По И.Н.Герчиковой, таких организаций на момент выхода ее книги (2002) было свыше четырех тысяч.[6] В учебнике международного права под ред. А.А.Ковалева и С.В.Черниченко (2006) дается цифра свыше шести тысяч.[7] По данным В.Войке в 1996 г. таких организаций было 12 961.[8] Очевидно, количество международных неправительственных организацийисчисляется тысячами, хотя точное число определить проблематично.
Роль актов международных межправительственных организаций в системе международного права и в национальном законодательстве в настоящее время остается предметом дискуссий. Одно из направлений таких дискуссий – обсуждение правовой природы норм международных организаций в связи с правосубъектностью самих организаций. «Проблема состоит прежде всего в том, – отмечал Г.И.Тункин, – определяется ли международная правосубъектность международных организаций и ее объем общим международным правом или же правосубъектность каждой международной организации базируется на ее уставе».[9] Соответственно, в первом случае международная организация, являясь полноценным субъектом международного права наравне с государствами, участвует и в процессе международного правотворчества. Если же ее правосубъектность определяется уставом, а не общим международным правом, то и акты международной организации не содержат норм международного права. Г.И.Тункин, последовательно отстаивавший вторую позицию, полагал, что издание актов международных организаций представляет собой «вспомогательный процесс образования норм международного права», а сами такие акты, «предписывающие определенный образ действий государств, являются для них юридически необязательными. Каждое государство само решает, действовать ли ему в соответствии с рекомендацией или нет».[10] Данная позиция разделяется многими авторами, в частности, из нее исходили и авторы учебника международного права, изданного в 2011 г. в Минске под редакцией Ю.П.Бровки, Ю.А.Лепешкова и Л.В.Павловой.[11]
Второе направление – обсуждение правовой природы норм международных организаций в свете деления международно-правовых норм на «твердые» (юридически обязательные) и «мягкие» (рекомендательные). Данная проблема исследовалась в работах И.И.Лукашука,[12] Р.А.Колодкина,[13] Т.Н.Нешатаевой[14] и др. За рубежом проблемы соотношения «твердого» и «мягкого» права исследовались Дж.П.Бургессом,[15] П.Вейлем,[16] М.Сини[17] и многими другими авторами. В указанных работах в той или иной вариации проводится линия, согласно которой норма «твердого» права есть классическая модель международно-правовой нормы, а у «мягкого» права отсутствуют те или иные признаки таких норм.
Например, по А.Н.Талалаеву, «международно-правовая норма – это выраженное в особой форме обязательное правило взаимоотношений государств и других субъектов международного права (локальное или общеобязательное) различной степени общности, являющееся результатом согласования воль различных государств и обеспечиваемое в случае необходимости государственным принуждением индивидуально или коллективно».[18] Что касается рекомендаций различных межгосударственных организаций, то они, «хотя и могут выражать согласованную волю государств – членов этих организаций, но непосредственно к возникновению международно-правовых норм привести не могут, так как эти рекомендации юридически не обязательны для государств, что является необходимым признаком всякой международно-правовой нормы».[19]
В.М.Шумилов выделяет две формы существования норм международного права – международный обычай и международный договор.[20] Что касается актов международных организаций, то В.М.Шумилов тоже относит их к актам рекомендательного характера. Такие акты, по В.М.Шумилову, издаются также совместными – двусторонними и многосторонними – органами государств, создаваемых на договорной основе: смешанными комиссиями, совместными комитетами, советами и т.п.[21]
Однако в последнее время с учетом новых реалий, прежде всего, с увеличением количества и усилением роли международных организаций в современной общественной жизни, подход к проблеме несколько изменился. Все чаще в литературе признается юридическая обязательность (не всех, но многих) актов международных организаций.
«Анализ… правотворческой и нормотворческой деятельности ММПО показывает, что сегодня она приводит к формированию особой группы международно-правовых норм, которые можно отнести к такой отрасли, как право международных организаций, – полагает А.Я.Капустин. – Бесспорно, что внутренние правовые акты ММПО сегодня составляют так называемое внутреннее право международных организаций, которое имеет фрагментарный (точнее, ярко проявляемый индивидуализированный) характер, но тем не менее относится к международному праву. Внешняя деятельность международных организаций традиционно ограничивается актами рекомендательного характера, хотя международная практика последнего десятилетия начинает приносить примеры и обязательных правовых актов ММПО, принимаемых ими в адрес иных субъектов международного права. … Деятельность ММПО представляет собой важнейший фактор международного правотворчества, оказывающий решающее влияние на совершенствование всей системы современного международного права и ее дальнейшее развитие».[22]
«Беспрецедентный объем и интенсивность современного международного сотрудничества, увеличение масштабов и усиление процессов глобализации, – отмечает А.А.Моисеев, – …обусловили появление нового поколения международных организаций с нетрадиционно широкими полномочиями и надгосударственными качествами».[23]
В учебнике международного права под ред. В.И.Кузнецова и Б.Р.Тузмухамедова (2010), с одной стороны, подчеркивается, что «государство остается основным субъектом международного права, в то время как правосубъектность ММПО имеет производный от государства характер».[24] С другой стороны, «для реализации своих полномочий как органы ММПО, так и отдельные должностные лица (особенно высокого ранга) принимают различного рода акты, которые могут иметь юридически обязательный характер или быть рекомендацией… В ММПО сотрудничества юридически обязательные акты принимаются по различным вопросам внутренней жизни ММПО… В ММПО интеграции юридически обязательные акты могут приниматься по вопросам, переданным государствами-членами в ведение такой международной организации (организация и функционирование общего рынка, проведение совместной политики и т.п.)».[25]
И.Н.Герчикова, разделяющая международные организации на «осуществляющие координационные функции», «выполняющие отдельные наднациональные функции» и «полностью наднациональные», полагает, что первые и вторые наделяются правом обязывать своих членов без из согласия и против их согласия путем принятия обязательных решений большинством голосов. Что касается третьих, то они вправе вмешиваться в вопросы, относящиеся к внутренней компетенции государства согласно его конституции; имеют полномочия на издание правил, обязательных для государств-членов, и механизма контроля и принуждения к соблюдению этих правил; могут своими решениями обязывать и управомочивать физических и юридических лиц государств-членов.[26]
Белорусские исследователи Л.А.Васильева и О.А.Бакиновская подразделяют решения международных конференций и международных организаций на следующие разновидности:
– решения по процедурных и техническим вопросам, которые, как правило, создают нормы, обязательные для членов данной организации;
– решения, принимаемые по важнейшим вопросам международных отношений, обязательная сила которых вытекает непосредственно из учредительного акта;
– решения, обязывающая сила которых вытекает из общих принципов и норм международного права;
– решения рекомендательного характера.[27]
Можно привести позиции еще ряда авторов, так или иначе признающих обязательность актов международных организаций для государств (прежде всего, конечно, для государств-членов). Однако нельзя не заметить, что в большинстве случаев вывод об обязательности для государств рассматриваемых норм сделан без учета соответствующих положений их национального законодательства.[28]
Как представляется, исследование юридического значения актов международных организаций, особенно в том, что касается обязательности их для государств-участников и тем более для третьих государств, не может быть полноценным без анализа норм национального законодательства. В рамках предмета настоящего исследования обратимся к законодательству Республики Беларусь.
Основными документами, определяющими структуру национального права и иерархию нормативных актов в Беларуси, являются Конституция (1994 г., с изм. и доп. 1996 г. и 2004 г.), Закон о международных договорах от (2008) и Закон о нормативных правовых актах Республики Беларусь (2000).
Согласно ст. 8 Конституции, Республика Беларусь признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства[29] (для сравнения: ч. 4 ст. 15 Конституции РФ гласит: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы»[30] (выделено мной – О.Т.)).
Статья 20 Закона Республики Беларусь о нормативных правовых актах дублирует положение Конституции и добавляет, что «нормы права, содержащиеся в международных договорах Республики Беларусь, являются частью действующего на территории Республики Беларусь законодательства, подлежат непосредственному применению, кроме случаев, когда из международного договора следует, что для применения таких норм требуется принятие (издание) внутригосударственного нормативного правового акта, и имеют силу того нормативного правового акта, которым выражено согласие Республики Беларусь на обязательность для нее соответствующего международного договора».[31]
Таким образом, международно-правовые нормы, не являющиеся в буквальном выражении нормами международных договоров Республики Беларусь, в систему права Республики Беларусь не включены. Конституция возлагает на государство обязанность обеспечивать соответствие национального законодательства общепризнанным принципам международного права, что, очевидно, означает и принятие законодательных мер по соблюдению принятых международных обязательств. Данной цели отвечает статья 21 Закона о нормативных правовых актах «Принятие (издание) нормативных правовых актов, направленных на реализацию международных обязательств Республики Беларусь». Однако и в этой статье речь идет только о нормах международных договоров: «В случаях, когда для реализации международных обязательств Республики Беларусь требуется имплементация норм международных договоров Республики Беларусь на внутригосударственном уровне, нормотворческими органами (должностными лицами) Республики Беларусь принимаются (издаются) соответствующие нормативные правовые акты».[32]
Вместе с тем участие Республики Беларусь в международных организациях и тенденция стремительного усиления их роли в различных областях экономической (и не только) деятельности давно вошли в противоречие с ограничительным подходом, закрепленным в Законе о нормативных правовых актах.
По данным на 2012 г. Республика Беларусь является членом 43 международных организаций (ООН, ЮНЕП, ЕЭК ООН, ЮНКТАД, МАГАТЭ, Всемирная таможенная организация, Международная организация по стандартизации, ЮНЕСКО, Продовольственная и сельскохозяйственная организация Объединенных Наций, ВОИС, МОТ, ЮНИДО, МВФ, МБРР, МФК и др.); в 5 имеет статус наблюдателя; входит в 5 интеграционных объединений (СНГ, Союзное государство, ЕврАзЭС, Таможенный союз и Единое экономическое пространство, ОДКБ). В связи с созданием национального морского флота ставится вопрос о членстве Беларуси в ИМО;[33] по мере развития экономических отношений неизбежно расширение участия в других международных организациях. Очевидно, что правовая неопределенность в отношении актов таких организаций не способствует эффективному исполнению международных обязательств, принятых Республикой Беларусь в связи с участием в этих организациях.
В этой связи надо отметить еще одну проблему. Действующее законодательство сегодня содержит положения, не соответствующие даже тому ограничительному пониманию места норм международного права, которое принято в Конституции и в Законе о нормативных правовых актах. Данное утверждение относится, например, к проблеме взаимоотношений Республики Беларусь и Международной организации труда, членом которой она является с 1954 г.
С одной стороны, Беларусь находится в числе лидирующих стран – участниц МОТ по количеству ратифицированных конвенций МОТ (49 конвенций, включая все 8 основополагающих, по состоянию на 2006 г; [34] на ту же дату Россия ратифицировала 51 конвенцию, Испания – 124, ФРГ – 75, США – 12 [35]). Трудовой кодекс Республики Беларусь 1999 г. разрабатывался при консультационной поддержке МОТ и, как отмечается в белорусской юридической литературе, в достаточной мере отражает основные права трудящихся в соответствии с конвенциями МОТ. Вместе с тем Трудовой кодекс, как и любой другой акт национального права, естественно, не может и не должен абсолютно повторять нормы всех 49 конвенций. Кроме того, есть и другие законодательные акты о труде, принятые без консультаций с Международной организацией труда. Закономерен в связи с этим вопрос: как соотносится трудовое законодательство с международными конвенциями МОТ? Закон о нормативных правовых актах дает на этот вопрос однозначный ответ: нормы таких конвенций включены в национальное право и действуют непосредственно, кроме случаев, когда из самих конвенций следует, что для их применения требуется издание внутригосударственного акта. Данное положение Закона о нормативных правовых актах продублировано в Трудовом кодексе (ч. 2 ст. 8). Однако далее в этой статье содержатся следующие взаимоисключающие положения: «Правила международных договоров Республики Беларусь или конвенций Международной организации труда, участницей которых является Республика Беларусь, применяются непосредственно в тех случаях, когда те или иные отношения не урегулированы законодательством о труде(выделено мной – О.Т.). Если международным договором Республики Беларусь или конвенцией Международной организации труда, участницей которой является Республика Беларусь, установлены иные правила, чем предусмотренные законодательством о труде Республики Беларусь, то применяются правила международного договора или конвенции».[36]
Норма, позволяющая обращаться непосредственно к конвенциям МОТ только в тех случаях, когда соответствующие отношения не урегулированы законодательством о труде, сводит на нет роль таких конвенций в регулировании трудовых отношений. Не в последнюю очередь благодаря этой норме «в сфере социально-трудовых отношений в Беларуси в настоящее время существуют определенные сложности, связанные с особенностями политического, экономического, социального развития страны».[37] В частности, речь идет об исполнении конвенций МОТ № 135 о нормах защиты прав представителей трудящихся на предприятии и предоставляемых им возможностях, № 158 о прекращении трудовых отношений, ограничивающей использование срочных трудовых договоров (контрактов), которые ухудшают правовое положение работника, № 143 о преимущественном правовом положении представителей трудящихся при увольнении и сокращении штатов и других. Эти и другие вопросы периодически поднимаются руководящими органами МОТ, а также некоторыми европейскими структурами. Параллельно с МОТ процедура, связанная с рассмотрением вопроса о соблюдении правительством Беларуси прав независимых профсоюзов, осуществлялась Европейским союзом по просьбе Международной конфедерации свободных профсоюзов, направленной в январе 2003 г. Все эти проблемы продолжают оставаться актуальными и на сегодняшний день.
В белорусской правовой литературе сформировалась позиция, согласно которой «практическая реализация принципа приоритета ратифицированной международной конвенции МОТ может быть обеспечена только с помощью отрегулированного механизма толкования и применения международных норм, прежде всего в судопроизводстве. Именно этот аспект правового регулирования сегодня наиболее проблематичен», – полагает В.Г.Стаценко.[38] В таком же ключе (в сфере судопроизводства) ищут решение проблемы прямого действия международных правовых актов и некоторые другие авторы.
Вместе с тем из изложенного выше видно, что проблема здесь гораздо глубже. Вопрос стоит в понимании роли международно-правовых норм – прежде всего, норм международных договоров, а затем уже других актов международного правотворчества, – в правовой системе государства. На сегодняшний день в Республике Беларусь и в законодательной, и в правоприменительной сферах в целом господствует идеологема, согласно которой в правовом регулировании общественных отношений превалирующую роль играет национальное, а не международное право.
Данное положение, как представляется, не должно расцениваться как некий безусловно отрицательный показатель состояния соответствующей проблемы, как «пережиток», который подлежит преодолению в пользу безоговорочного признания примата международного права во всех его проявлениях. Осторожное отношение к международному правотворчеству обусловлено геополитическим положением Беларуси, ее историей, местом в современной системе мирохозяйственных связей и обозримыми перспективами. И если проблема соблюдения конвенций МОТ должна быть решена однозначно в ключе основополагающих законов (как нормы международного договора положения конвенций МОТ включаются в правовую систему Республики Беларусь и должны непосредственно применяться, а часть 3 статьи 8 Трудового кодекса, ограничивающая сферу применения конвенций, должна быть исключена), – то в отношении других актов международных организаций вряд ли такая однозначность является приемлемой.
В правовой литературе, особенно в тех источниках, которые посвящены специальным проблемам и отдельным сферам отношений, как правило, акцентируются формально-юридические стороны жизнедеятельности соответствующих международных организаций. Большинство трудов посвящено юридическим проблемам формирования, структуры, компетенции, членства, правосубъектности, процедурным вопросам принятия соответствующих актов и т.д. Это совершенно оправданно с точки зрения специальной научно-правовой методологии и отвечает целям соответствующих исследований в отдельных сферах.Однако выход на системные проблемы, каковой, без сомнения, является проблема места актов международных организаций в международном и в национальном праве, вынуждает не ограничиваться формально-юридическими подходами. Так, с историко-социологической точки зрения рост числа и влияния международных организаций не всегда оценивается как однозначно позитивная тенденция, ведущая к большей упорядоченности подлежащих общественных отношений. Этот процесс, помимо несомненных положительных результатов, несет в себе характеристики любого бюрократического процесса с формированием собственных интересов соответствующей организации и ее функционеров, стремлением заменить реальное дело отчетами и цифрами, формальным подходом и т.д.
Показательна в этой связи концепция профессора государственного управления в Веслианском университете Джулио Галларотти, который полагает, что в настоящее время международные организации слишком разрослись, и поэтому приносят больше вреда, чем пользы. Данное положение, по Дж. Галларотти, обусловлено как объективными закономерностями, заложенными в самой сущности таких организаций, так и конкретными ошибками в управлении ими. Международные организации часто оказываются неспособными регулировать сложные системы, такие как, например, фондовый рынок. В ряде случаев международные организации препятствуют поиску конструктивных решений международных проблем, консервируя их (в качестве примера автор приводит операции ООН по поддержанию мира, которые консервируют статус-кво вместо реального поиска путей урегулирования проблемы). Международные организации, полагает Дж. Галларотти, могут служить орудием для достижения политических целей определенных государств. Наконец, международные организации, смягчая последствия безответственных действий государств, могут препятствовать устранению источника трудностей. В итоге Дж. Галларотти предлагает ограничить деятельность международных организаций, прежде всего, путем регионализации, децентрализации и придания им функционального, а не системного характера.[39]Тем не менее, в правовой науке существует четкое понимание того факта, что усиление роли и влияния международных межправительственных организаций на политические, экономические и социальные процессы – устойчивая тенденция на обозримую историческую перспективу. Нет сомнения, что в ближайшее время Беларусь должна вступить в ВТО. При этом даже потенциальное (не фактическое) членство в ВТО является мощным фактором развития национального экономического законодательства в русле мировых тенденций.
Участие Беларуси в Программе развития ООН, Всемирной организации интеллектуальной собственности, Программе ООН по окружающей среде, Международной организации по миграции, Всемирной таможенной организации, Всемирной туристской организации и многих других принесло реальные позитивные сдвиги в совершенствовании национального законодательства в соответствующих сферах. Без такого участия страна шла бы к этому многие годы, методом проб и ошибок и со значительными социально-экономическими издержками.
Более того, современная действительность привела Республику Беларусь к прямому применению актов ЕврАзЭС и Таможенного союза Беларуси, Казахстана и России. Уже одно это является непреложным аргументом в пользу того, что реальное место актов международных организаций в правовой системе Беларуси несколько иное, нежели это следует из буквального толкования Конституции и Закона о нормативных правовых актах. В этой ситуации логичным является изменение указанных норм в соответствующем направлении.
Гораздо более сложной является проблема правовой природы и места в правовой системе актов неправительственных международных организаций. Традиционно международным неправительственным организациям в доктрине международного права отводилась второстепенная роль, и сами они не считались субъектами международного права. Вместе с тем, учитывая многогранную деятельность таких организаций, некоторые авторы признавали их субъектами международных отношений,[41] хотя данная позиция критиковалась на том основании, что нельзя быть субъектом общественных отношений, не будучи субъектом права.[42]
Последний тезис представляется нам спорным: с теоретических позиций круг субъектов общественных отношений не только не совпадает с кругом субъектов права, но несравнимо шире последнего. В частности, субъектами отношений могут выступать, например, не являющиеся самостоятельными субъектами права трудовые коллективы, неформальные объединения граждан («Захвати Уолл-Стрит»), объединения и подразделения юридических лиц, а также субъекты, вообще имеющие «отрицательное значение» в правовой системе – незаконные формирования, преступные организации, теневые производства и т.п. То есть само по себе участие в общественных отношениях не означает, что данный субъект имеет статус субъекта права; в свою очередь, субъект права необязательно участвует в реальных общественных отношениях.
Однако нам представляется правильной точка зрения тех правоведов, которые все же признают за международными неправительственными организациями статус субъектов международного права, признавая за ними специальную правосубъектность.[43] Надо сказать, что правосубъектность любого юридического лица всегда специальна, поэтому вряд ли здесь есть необходимость особо оговаривать данный факт. Гораздо важнее основной вывод – МНПО все же являются субъектами международного права. Добавим от себя, являются субъектами международного права так же, как и иные субъекты права – юридические и физические лица. Выше уже обосновывалось единство правовой системы, предполагающее отсутствие кардинальных, несовместимых различий между национальным и международным правом как составными частями этой единой системы. Другой вопрос – являются ли такие организации субъектом правотворчества, т.е. могут ли являться источником права издаваемые ими акты?
Нам представляется, что на этот вопрос тоже следует ответить утвердительно: да, могут. Общеизвестно, что некоторые из таких актов, например, документы Международной торговой палаты, проформы контрактов, «кодексы поведения» и др., не только фактически регулируют соответствующие отношения, но и применяются юрисдикционными структурами – судами, арбитражами. Любые оговорки[44] не меняют сути дела. Выраженную регулирующую роль имеют акты Европейского делового конгресса, Международной ассоциации по охране промышленной собственности и др.
Вместе с тем место такого рода актов в национальной правовой системе, как представляется, не может быть определено без принципиального решения проблемы их места в международном праве, поскольку рассматриваемые акты рождаются в международной системе и предназначены для регулирования отношений международного характера. Поэтому на повестке дня стоит легитимация рассматриваемых актов в системе международного права. Оптимальным, по нашему убеждению, является включение некоторых, обладающих определенными характеристиками, актов международных неправительственных организаций, в систему источников международного экономического права. Такое решение позволит, с одной стороны, ограничить сферу регулятивного правового воздействия МНПО международными экономическими отношениями, а с другой стороны – задать определенные параметры актам, которые могут быть допущены к регулированию таких отношений. В настоящее время, в силу отсутствия принципиального решения проблемы, в международном праве нет ни того ни другого, что порождает совершенную неразбериху в использовании и официальном применении таких актов.
Признание определенных актов международных неправительственных организаций источниками международного экономического права открывает дорогу к законодательному определению места этих актов в национальных правовых системах, в том числе в правовой системе Республики Беларусь. Вторым логическим шагом в этой связи является включение этих актов в систему гражданского законодательства (ст. 6 ГК Республики Беларусь) и в систему законодательства о внешнеэкономической деятельности.
Таким образом, увеличение числа и усиление роли международных организаций, связанное с интернационализацией общественных отношений, является объективной тенденцией на текущем историческом этапе. При этом нельзя однозначно выделить из всего многообразия таких организаций чисто «экономические». Вместе с тем употребление термина «международные экономические организации» вполне обоснованно и уместно применительно к тем организациям, которые имеют в сфере своей компетенции вопросы, касающиеся производства, распределения и потребления товаров, работ, услуг и объектов интеллектуальной собственности.
В новейшей международно-правовой литературе признается юридическая обязательность определенных актов международных организаций. Вместе с тем такая обязательность не предусматривается системообразующими законодательными актами Республики Беларусь. Осторожность законодателя в вопросах юридической силы актов международных организаций, хотя и имеет под собой основания, тем не менее, в настоящее время входит в противоречие с реальностью. Очевидно, назрела необходимость изменения соответствующих норм законодательства и определения роли актов международных межправительственных организаций в национальном праве.
Требует доктринального и легального закрепления регулирующая роль некоторых актов международных неправительственных организаций. Признание таких актов источниками международного экономического права предполагает их включение в той или иной форме и в национальную правую систему Республики Беларусь. При этом речь должна идти лишь об определенных актах некоторых организаций, удовлетворяющих конкретным правовым параметрам, которые должны быть предусмотрены основополагающими международными документами и национальным законодательством о внешнеэкономической деятельности.
[1] Hamerlink G. The Politics of World Communication: A Human Rights Perspective. SAGEPublications: ThousandOaks-London-NewDelhi, 1994. P. 137.
[2] Иваненко В.С. Международное право на рубежах ХХ и ХХI веков: сравнительный историко-теоретический очерк // Российский ежегодник международного права, 2001. СПб., 2001. С. 106–107.
[3] Bennett I.A. International Organizations: Publishes and Issues // 4th Ed. EnglewwodCliffs. NewJersey, 1988. P. 20.
[4] См.: Энциклопедия международных организаций: в 3-х т. Т.1. / Под ред. Л.Н.Галенской, С.А.Малинина. СПб., 2003; Герчикова И.Н. Международные экономические организации: регулирование мирохозяйственных связей и предпринимательской деятельности. М., 2002; Нешатаева Т.Н. Международные организации и право. Новые тенденции в международно-правовом регулировании. М., 1998; Шреплер Х.-А. Международные экономические организации. Справочник. М., 1998; Моисеев А.А. Международные кредитно-финансовые организации. Правовые аспекты деятельности. М., 2006 и др.
[5] Снапковский В.Е. Международные организации в системе международных отношений // Журнал международного права и международных отношений. 2000. № 3. С. 72; Герчикова И.Н. Международные экономические организации: регулирование мирохозяйственных связей и предпринимательской деятельности. М., 2002. С. 26.
[6] Герчикова И.Н. Международные экономические организации: регулирование мирохозяйственных связей и предпринимательской деятельности. М., 2002. С. 26.
[7] Международное право / Под ред. А.А.Ковалева. С.В.Черниченко. М., 2006. С. 646.
[8] Woyke W. (Hrsg.) Handw?rterbuch Internatiolale Politik. Aktualisierte. Aufl. Bonn, 1998. – S. XI.
[9] Тункин Г.И. Теория международного права. М., 2000. С. 318.
[10] Там же, с. 158.
[11] Международное публичное право. Общая часть; под ред. Ю.П.Бровки, Ю.А.Лепешкова, Л.В.Павловой. Минск, 2011. С. 157.
[12] Лукашук И.И. Международное «мягкое» право // Государство и право. 1994. № 8–9.
[13] Колодкин Р.А. Критика концепции «мягкого» права // Сов. гос-во и право. 1985. № 12.
[14] Нешатаева Т.Н. Международные организации и право. Новые тенденции в международно-правовом регулировании. М., 1998.
[15] Burgess J.P. What’s so European about European Union? Legitimacy between Institution and Identity // Еuropean Journal of Social Theory. 2002. Vol. 5. № 4.
[16] Weil P. Towards Relative Normativity in International Law? // American Journal of International Law. 1983. Vol. 77. № 3.
[17] Cini M. From Soft Law to Hard Law? Discretion and Rule-Making in the Comission’s State Aid Regime // European University Institute Working Papers. San-Domenico, 2000. № 2000/35.
[18] Талалаев А.Н. Юридическая природа международного договора. М., 1963. C. 132.
[19] Там же, с. 142–143.
[20] Шумилов В.М. Международное право. М., 2008. С. 57.
[21] Там же, с. 61–63.
[22] Капустин А.Я. Роль межправительственных организаций в создании норм международного права // Международные отношения и право: взгляд в XXI век. СПб., 2009. С. 180–181.
[23] Моисеев А.А. Суверенитет государств и надгосударственность международных организаций // Международные отношения и право: взгляд в XXI век. СПб., 2009. С. 197.
[24] Международное право / отв. ред. В.И.Кузнецов, Б.Р.Тухмухамедов. М., 2010. С. 416–417.
[25] Там же, с. 418–419.
[26] Герчикова И.Н. Международные экономические организации: регулирование мирохозяйственных связей и предпринимательской деятельности. М., 2002. С. 34–35.
[27] Васильева Л.А., Бакиновская О.А. Международное публичное право. Минск, 2010. С. 98–99.
[28] Вместе с тем, как верно отмечает В.П.Талимончик, «резолюции международных организаций уже применяются в правовой системе России, и не всегда такое применение согласовывается с теоретическими представлениями о роли и значении резолюций международных организаций» (см.: Талимончик В.П. Резолюции международных организаций в правовой системе России // Правоведение. 2008. № 5(280). С. 134).
[29] Конституция Республики Беларусь 1994 г. // Национальный правовой Интернет-портал Республики Беларусь. URL: http://www.pravo.by/webnpa/text.asp?RN=V19402875 (дата обращения: 15.06.2012).
[30] Конституция Российской Федерации 1993 г. // Конституция Российской Федерации. URL: http://www.constitution.ru/ (дата обращения: 15.06.2012).
[31] О нормативных правовых актах Республики Беларусь: Закон Республики Беларусь 10.01.2000 № 361-З // Национальный правовой Интернет-портал Республики Беларусь. URL: http://www.pravo.by/webnpa/text.asp?RN=H10000361 (дата обращения: 15.06.2012).
[32] Там же.
[33] Кипеть А.И. К вопросу о членстве Республики Беларусь в Международной морской организации // Журнал международного права и международных отношений. 2010. № 3.
[34] Русакович А.В. Международная организация труда и Беларусь: 50 лет взаимодействия// Журнал международного права и международных отношений. 2006. № 4. С. 50.
[35] Там же.
[36] Трудовой кодекс Республики Беларусь 1999 г. // Национальный правовой Интернет-портал Республики Беларусь. URL: http://www.pravo.by/webnpa/text.asp?RN=HK9900296 (дата обращения: 15.06.2012).
[37] Русакович А.В. Международная организация труда и Беларусь: 50 лет взаимодействия // Журнал международного права и международных отношений. 2006. № 4. С. 53.
[38] Стаценко В.Г. Конвенции Международной организации труда: механизмы имплементации и контроля за применением // Бел. журн. межд. права и междунар. отношений. 2002. № 2. С. 19.
[39] Gallarotti G. The Limits of International Organizations: Systematic Failure in the Management of International Relations // The Politics of Global Governance: International Organizations in an Independent World. London, 1997. P. 375–414.
[40] Семенова Л.Н. Проблема статуса Национального собрания Республики Беларусь в Парламентской ассамблее ОБСЕ // Журнал международного права и международных отношений. 2009. № 2. С. 35.
[41] Шуршалов В.М. Международное право. М., 1971; Кравченко В.В. Советские организации как субъекты международных отношений // Сов. государство и право. 1973. № 5.
[42] Фельдман Д.И., Курдюков Г.И. Основные тенденции развития международной правосубъектности. Казань, 1974.
[43] Морозов Г.И. Международные организации: некоторые вопросы теории. М., 1974; Нешатаева Т.Н. Международные организации и право. Новые тенденции в международно-правовом регулировании. М., 1998; Малкина И.Б. Международные неправительственные организации в современном международном праве. Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2001.
[44] С.В.Бахин полагает, что нормотворческая деятельность МНПО не имеет отношения к международному публичному праву, за исключением случаев, когда документы таких организаций будут приняты субъектами международного права в качестве норм этого права (см.: Бахин С.В. Право интеграционных образований: вопросы конкуренции систем права // Международные отношения и право: взгляд в XXI век. СПб., 2009. С. 96). Многие авторы относят указанные акты к «транснациональному праву», о чем речь шла выше. Однако тот факт, что они относятся к числу источников права, сомнению практически не подвергается.
+375 29 589 42 24