1.4. Теоретические проблемы международно-правового обеспечения интеграционных процессов с участием Республики Беларусь

Одним из самых востребованных на данный момент направлений научных исследований в сфере международного экономического права является, несомненно, правовое обеспечение интеграционных процессов. Наверное, не осталось в мире государств, не входящих в те или иные интеграционные образования; следовательно, проблема актуальна для международного права в целом. Вместе с тем взятый за основу для настоящего исследования методологический подход, рассматривающий международно-правовую проблематику через призму экономических общественных отношений и в привязке к конкретному национальному государству (в данном случае – Республике Беларусь), дает возможность в определенной мере отвлечься от чрезвычайно многоплановой мировой интеграционной практики и сконцентрироваться на потребностях отечественного права.

Проблемы права международной экономической интеграции нашли отражение в целом ряде российских и зарубежных научных работ (к сожалению, в меньшей степени они исследованы в белорусской правовой науке). Практически все комплексные работы по международному экономическому праву включают в себя соответствующие разделы.[1] Не обходят данный вопрос и учебники международного права,[2] хотя, как нам представляется, место интеграционного права них абсолютно не соответствует практической значимости проблемы в современной юриспруденции. В этой связи, очевидно, белорусские учебники должны были бы выигрывать по данному параметру: в отличие от Российской Федерации – крупной мировой державы, формирующей наряду с другими ведущими государствами весь современный миропорядок, – для Беларуси приоритетной является экономическая проблематика международного права, а на данном историческом этапе – именно интеграционная ее составляющая. Однако, к сожалению, все это представлено в учебной литературе более чем скромно. В одном из учебников в разделе «Правовое регулирование сотрудничества государств на региональном уровне» упомянуты НАФТА, Европейский Союз, Европейская ассоциация свободной торговли и ЕврАзЭС. Последнему отведены полстраницы текста.[3] В другом значительное внимание уделено проблеме международной правосубъектности Союзного государства России и Беларуси (делается вывод о том, что «она может быть реализована примерно на том уровне, что и правосубъектность международных межправительственных организаций и межгосударственных объединений»).[4] Другие интеграционные образования не упоминаются. Единичны, к сожалению, и научные статьи белорусских авторов, посвященные интеграционным процессам.[5]

В работах западных правоведов интеграционная проблематика освещена, прежде всего, применительно к праву Европейского Союза.[6] Европейское право как опыт наиболее продвинутой экономической, политической и правовой интеграции активно изучается в Российской Федерации.[7] Не секрет, что интеграционная политика на постсоветском пространстве во многом основывается на опыте ЕС, однако роль этого опыта не следует преувеличивать. Европейский путь не свободен от ошибок и издержек, но главное – повторение этого пути невозможно на постсоветском пространстве, принадлежащем иному цивилизационному типу и несущем собственные исторические, экономические и правовые традиции.

В этой связи как несомненно позитивную тенденцию следует воспринимать увеличивающееся число работ российских авторов, посвященных интеграции на постсоветском пространстве. Прежде всего, учитывая надстроечный характер права, следует упомянуть работы коллег-экономистов.[8]Что касается непосредственно правовой проблематики, то в данном направлении работают сегодня Ю.И.Базедов,[9] А.В.Барков,[10] С.В.Бахин,[11] Н.А.Воронцова,[12] Е.Г.Моисеев,[13] Е.В.Скурко,[14] С.Г.Стоякин,[15] В.А.Троицкий,[16] Г.Г.Шинкарецкая[17] и другие авторы.[18]

Несмотря на внушительное количество публикаций, нельзя сказать, что в доктрине решены фундаментальные теоретические вопросы правовой природы интеграционных образований, места издаваемых ими актов в системе права, «судьба» государственных суверенитетов участников интеграционных образований[19] и многие другие. «Острота проблемы… формирования и действия наднациональной власти международных организаций, – отмечает Н.А.Воронцова, – связана, в основном, со стремлением государств не утратить свою суверенную идентификацию в результате передачи своих полномочий наднациональным организациям и органам».[20] Следовательно, актуальным остается теоретический вопрос о переходе государства в качественно иное состояние как логическое завершение движения в интеграционном направлении, о моменте такого перехода и признаках его осуществления.

С точки зрения современного международного права интеграционные объединения являются разновидностью международных межправительственных (или межгосударственных)[21] организаций. «По характеру закрепленной за ними компетенции все ММПО можно разделить на международные организации сотрудничества и международные организации интеграции, – пишут А.Я.Капустин и В.Н.Федоров. – …В настоящее время на региональном уровне наблюдается тенденция к созданию международных организаций интеграции. Характерным примером подобных межгосударственных организаций являются Европейские сообщества… С появлением Европейских сообществ связано становление в международном праве концепции наднациональности, которая по-новому решает вопрос о наделении ММПО компетенцией».[22]

И.Н.Герчикова разделяет международные организации на межгосударственные и надгосударственные (наднациональные), относя к первой группе «практически все международные организации, целью которых является осуществление межгосударственного сотрудничества и решения которых адресуются государствам-членам», а ко второй группе – Европейский Союз. «Цель надгосударственной организации – осуществление интеграции; их решения распространяются непосредственно на физические и юридические лица государств-членов».[23] Надо сказать, последнее, – то, что акты интеграционного объединения (причем не только ЕС) действуют в отношении физических и юридических лиц, – у большинства авторов является главным, если не единственным, основанием к обособлению интеграционных образований как специфической разновидности международных межгосударственных организаций, а также интеграционного права как обособленной системы норм. «Весьма существенным аргументом, – подчеркивает С.В.Бахин, – служит то, что интеграционное право (например, право ЕС) имеет прямое действие не только в отношении государств-членов, но и в отношении принадлежащих им физических и юридических лиц, а последние, что вполне очевидно, не являются субъектами международного права».[24]

В литературе приводились и другие критерии обособления интеграционных объединений и интеграционного права. По Н.А.Воронцовой, «цель экономической интеграции – всеобъемлющая гармонизация внутренних правовых систем для беспрепятственного перемещения всех факторов производства: физических лиц, товаров/услуг, инвестиций, финансов»[25].

Представляется, однако, что гармонизация правовых систем является скорее средством, нежели целью экономической интеграции. Кроме того, несколько преувеличенным представляется условие всеобъемлющей гармонизации как несколько утопичное и вряд ли абсолютно необходимое для указанных целей. В.М.Шумилов определяет экономическую интеграцию как «процесс взаимодействия в международной экономической системе публичных и частных (выделено мной – О.Т.) лиц с целью установления расширенного экономического пространства, в котором могут свободно циркулировать различные факторы производства: товары/услуги, финансы, инвестиции, рабочая сила».[26] Вместе с тем свободная циркуляция факторов производства сама по себе не является признаком интеграционного образования: в условиях глобализации это происходит во всемирном масштабе. Следовательно, нужны специальные критерии, позволяющие квалифицировать некий организационно-правовой феномен как «интеграционное образование». В.М.Шумилов предлагает следующие: 1) интеграционному объединению передается больший объем полномочий; 2) в рамках интеграционного объединения устанавливается специальный режим для движения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы; 3) интеграционные объединения имеют специфическую структуру органов, которая обеспечивает передачу части полномочий на надгосударственный уровень;[27] 4) в рамках интеграции происходит не координация, а слияние, взаимопроникновение государственных интересов; 5) в появляются элементы «права интеграции», обладающего определенной автономией по отношению как к национальному, так и к международному праву.[28]

По мнению В.Б.Рыжова, региональное интеграционное объединение составляет отдельный класс международных организаций и отличается от последних, во-первых, целями создания (цель регионального интеграционного объединения – изменение самих государств-членов); во-вторых, сущностью объединения (международная организация является отдельным от государств-членов образованием и субъектом права, а региональное интеграционное объединение – это и механизм для достижения интеграции, и сами входящие в него государства);[29]  в-третьих, набором органов (в интеграционных объединениях имеют место парламентские (межпарламентские) органы и суды).[30]

Нам представляется, что большинство названных критериев не дотягивает до правовых квалифицирующих признаков и не очерчивает строгих границ перехода количественных изменений в качественные, т.е. превращения организации сотрудничества в организацию интеграции. Больший объем полномочий – насколько больший? С какого объема полномочий начинается интеграционное объединение? Если говорить о специальном режиме движения товаров, капиталов, услуг и рабочей силы, то он устанавливается практически каждым международным соглашением экономического характера в отношении государств-членов даже без создания международной организации (например, единое экономическое пространство или зона свободной торговли), а тем более в рамках организации. Является ли интеграционным объединением по названному критерию, например, ВТО? Специфическая структура органов и передача части полномочий на надгосударственный уровень – признак, присущий многим международным организациям, причем не только экономического характера, но также и в сфере безопасности, прав человека, уголовной юрисдикции и др. Слияние и взаимопроникновение государственных интересов как признак интеграционного объединения представляются нам некоторым преувеличением: вряд ли мы обнаружим их в полной мере даже в ЕС; что касается частичного совпадения государственных интересов, то они лежат в основе всякого международного сотрудничества. Остается «право интеграции» как юридический феномен, «обладающий определенной автономией по отношению как к национальному, так и к международному праву» (В.М.Шумилов)[31] или представляющий собой обособленную, «третью» (наряду с международным и национальным правом) правовую систему (С.В.Бахин).[32]

Зыбкость предложенных критериев (последний из них заслуживает отдельного рассмотрения, что будет сделано ниже) хорошо иллюстрируется выводами, получаемыми в результате их применения. Так, Г.Г.Шинкарецкая в 2004 году (4 года с момента образования ЕврАзЭС) отмечает, что «в нынешнем виде ЕврАзЭС не только не является интеграционным объединением, но и вряд ли может быть квалифицировано как международная организация».[33] Нет необходимости говорить о том, что к настоящему моменту ситуация изменилась: Таможенный союз и Единое экономическое пространство в рамках ЕврАзЭС (пусть и не в полном составе участников ЕврАзЭС) не оставляют сомнений в интеграционном характере названной организации. Но тогда выходит, что та или иная международная организация может быть «неинтеграционной», «чуть-чуть интеграционной», «интеграционной на будущее» и на каком-то этапе, наконец, «интеграционным объединением». Вопрос: с какого момента? Например, с какого момента Европейские сообщества стали интеграционным объединением? Является ли интеграционным объединением Союзное государство Беларуси и России? Является ли таковым СНГ, учитывая все обстоятельства? Очевидно, что правового ответа на эти вопросы нет. Вся аргументация (больше/меньше полномочий, свободное/несвободное движение товаров, «слияние интересов») лежит в сфере экономики, политики и прогнозов.

Действительно сильная аргументация в пользу выделения интеграционных объединений в самостоятельную категорию и придания им феноменологических качеств нового, неизвестного классическим международному и национальному праву, явления, предложена С.В.Бахиным, который довел до логической завершенности витающую в доктрине международного права идею об особом характере норм права интеграционных образований.[34]  Если право интеграционных образований действительно представляет собой «третью» правовую систему и при этом конкурирует как с международным, так и с национальным правом, то следует говорить, во-первых, о кардинальной реструктуризации системы правового регулирования международных экономических отношений и, во-вторых, о смещении акцентов правового регулирования международных экономических отношений в национальных государствах. Для Беларуси, например, это может означать необходимость определения системы приоритетов между интеграционным, международным и национальным правом.

Подробный анализ статьи С.В.Бахина, к сожалению, не может быть осуществлен в рамках данного исследования, хотя, несомненно, она того стоит. Однако в аргументации автора мы усмотрели позиции, которые сами по себе в значительной мере опровергают полученные выводы. Иными словами, есть основания возразить автору посредством использованных им самим аргументов.
Итак, по С.В.Бахину, «системы права интеграционных объединений могут в большей степени рассматриваться как самостоятельные формирования, нежели как часть международного права».[35] Данный тезис обосновывается, во-первых, действием интеграционного права в отношении физических и юридических лиц, а во-вторых, наличием специфических источников – регламентов и директив ЕС, единообразных актов в ОГАДА, решений, резолюций и рекомендаций Межгоссовета ЕврАзЭС и др.[36]

Однако обособленный, системный или, еще лучше сказать, внесистемный по отношению к международному праву, характер интеграционного права из двух этих фактов не вытекает. Как уже отмечалось, многие нормы международного права непосредственно применимы к физическим и юридическим лицам, причем не только в частноправовой сфере: таможенные конвенции как несомненно публично-правовые, договоры в сфере налогообложения, борьбы с преступностью и уголовной юрисдикции, прав человека, трансграничного перемещения граждан (визовые отношения), нормы международного экологического права, нормы в сфере ядерной безопасности и экспортного контроля, космического права и т.д. То есть действие в отношении физических и юридических лиц – не прерогатива исключительно интеграционного права, если только не рассматривать в качестве такового любые соглашения по международному сотрудничеству конкретных государств.

Акты, издаваемые интеграционным объединением, также вряд ли правильно считать специфическими источниками: наименование акта еще не основание к признанию его специфичности. В классическом международном праве до сих пор нет системы в названиях международных договоров (договор, конвенция, протокол, пакт, соглашение и т.д.), но правовая суть акта от этого не меняется. Поэтому как бы ни назывался документ, – резолюция, директива, решение и т.д., – это акт международной организации. Другое дело, что государства-участники дают ему приоритетный по отношению к внутреннему праву характер. Но опять-таки, указанные приоритеты вполне вписываются в классическое международно-правовое понимание суверенитета и принципа pactasuntservanda. Ограничения суверенитета здесь, как верно отмечает автор,[37]  не происходит. «Наднациональная природа органов регионального интеграционного объединения – условный термин, не имеющий точного юридического смысла. – полагает В.Б.Рыжов. – Под «наднациональными» обычно имеют в виду органы, которые наделены правом создавать обязательства для членов не общепринятым в международном праве путем согласования воль субъектов, а собственным решением. Однако эти органы создают для государств-членов только специальные нормы, допускаемые к действию в национальных правовых системах благодаря проявлению суверенной воли каждого государства».[38]

Приоритет актов интеграционных образований перед внутренним правом государств-участников не противоречит отнесению указанных норм к разряду норм международного права и сам по себе не является аргументом в пользу самостоятельности системы права интеграционных образований. Однако таким аргументом могло бы явиться признание приоритета этих норм перед нормами международного права. В блестящем разделе рассматриваемой статьи «Опасности евроцентризма» С.В.Бахин убедительно показывает, к чему в итоге может привести такой подход. Суд ЕС неоднократно выносил и продолжает выносить решения, основанные на тезисе о приоритете норм права ЕС перед общим международным правом.[39]  Но решения Суда ЕС, даже если их накопилось достаточно для вывода о целенаправленности соответствующей политики, по нашему убеждению, никак не являются основанием к тому, что международное сообщество должно признать установленное на определенной территории право сводящим на нет общую систему правового регулирования международных отношений. «Понимают ли сторонники подобного подхода, что они открывают ящик Пандоры? – совершенно справедливо указывает С.В.Бахин. – ...Видимо, нет необходимости доказывать, что данный подход неизбежно ведет к нарушению принципа pactasuntservanda, а соответственно, подрыву основ международного права».[40] Ссылаясь на европейских специалистов, полагающих, что интеграционные правовые системы должны иметь приоритет перед международным правом, автор подчеркивает, что некорректность такого подхода вполне очевидна.[41]

Следовательно, интеграционное право не стоит apriori над международным правом. Более того, только в рамках международного права, как это ни парадоксально, может быть обеспечен приоритет интеграционного права в тех ситуациях, когда это действительно необходимо: иначе как могут реализовываться его нормы, если над ними всегда превалируют нормы общего международного права?

Ключом к решению этой проблемы является общеправовой принцип lexspecialisderogatgenerali. Нормы интеграционного права, принятые в рамках и с соблюдением общего международного права, обладают безусловным приоритетом перед последними в качестве специальных норм, регулирующих отношения между участниками интеграционного объединения. В отношениях с остальным миром применяется общее международное право и нормы соглашений государств – участников интеграционных объединений с «неучастниками» вплоть до изменения или денонсации этих соглашений. Только так, – что бы ни думал по этому поводу Суд ЕС.

Однако отказ в признании безусловного приоритета норм права интеграционных образований перед общим международным правом опровергает последний аргумент в пользу того, что интеграционное право представляет собой самостоятельную систему, конкурирующую как с национальным, так и с международным правом. В этой связи следует, скорее, согласиться с приводимой С.В.Бахиным позицией Е.Т.Усенко: кроме системы норм общего международного права последнее включает в себя множество макро- и микро-нормативных систем, каждая из которых действительна только для ограниченного круга его субъектов, а «все нормативные системы ограниченного действия также оказываются связанными с общим международным правом и между собой в единую систему международного права».[42] От себя добавим, что последняя, несомненно, входит в единую систему права, включающую внутригосударственные правопорядки; и только в таком виде единая система права регулирует сложную систему экономических (в том числе международных экономических) отношений.

Следует отметить, что данная позиция разделяется многими исследователями. В.Б.Рыжов рассматривает право регионального интеграционного объединения как комплексную систему норм юридического и политического характера, основанную на общем международном праве и развиваемую как самими государствами-членами, так и органами объединения по уполномочию государств-членов. При этом «в основе всего права любого интеграционного объединения всегда лежит соглашение государств».[43]

В отношении правовой базы ЕврАзЭС Н.А.Воронцова пришла к выводу о том, что последняя основывается на общепризнанных принципах и нормах международного права и направлена на дальнейшее развитие и совершенствование межгосударственного сотрудничества. «Большинство международных экономических организаций, – отмечает автор, – имеют очень широкие полномочия на создание правовых норм… За такими организациями признаются «подразумеваемые полномочия». В сфере международных экономических отношений происходит перераспределение предметов ведения между государствами и международными организациями в пользу последних. Кроме того, во многих универсальных международных экономических организациях возникают блоки норм, создаваемые данной организацией – «право ВТО», «право МВФ».[44]

Наконец, как представляется, аргументом против признания интеграционного права самостоятельной «третьей» правовой системой является тот факт, что все интеграционные объединения функциональны, а следовательно, несамодостаточны. Создание любой международной организации предполагает передачу в ее компетенцию некоего ряда вопросов; другие вопросы при этом остаются в компетенции государств-участников. С общетеоретических позиций право как система несет в себе регулятивную и охранительную функции. Так вот право любого интеграционного объединения представляет собой практически всегда регулятивный механизм, направленный на решение конкретных экономических либо политических задач государств – участников данного объединения. При этом охранительные механизмы практически всегда остаются в компетенции государств-участников; принудительные меры в силу государственного суверенитета практически неосуществимы на уровне объединения. Передача объединению, кроме регулятивных, также и охранительных функций и универсализация права этого объединения, по всей вероятности, знаменует переход в качественно иное состояние – на уровень суверенного государства (исторически, например, так было при формировании США, Российской империи, СССР и др.). И наоборот, утрата государством на каком-то этапе таких функций и передача их «на места» ведет к образованию самостоятельных суверенных государств как субъектов международного публичного права и возможному созданию на базе бывшего государства международной организации, как это было при распаде СССР и создании СНГ.

Таким образом, с классических позиций международного публичного права «точкой отсчета» в любых интеграционных и дезинтеграционных международных процессах является государство, и лишь приобретение/утрата государственного суверенитета представляет единственное основание к возникновению новых систем права. Любое взаимодействие суверенных государств как самостоятельно дееспособных единиц подпадает под юрисдикцию международного права и – независимо от форм взаимодействия, разветвленности системы международных договоров и наличия иных актов организации, независимо от количества переданных организации функций, системы создаваемых на международном уровне органов и т.д., – не создает самостоятельных систем права, а представляет собой не что иное как региональный (субрегиональный) микроуровень международного права.

Неслучайно даже в Европейском Союзе исследователи не находят цельной правовой системы, действующей на определенной территории. Там есть система международных договоров (не всегда действующих для всей территории ЕС), – договоры Сообществ и Союза, договоры еврозоны, соглашения о свободной торговле и т.д.; система актов ЕС прямого действия; система рекомендательных актов по совершенствованию законодательств государств-участников; наконец, национальные правовые системы, на суверенном уровне обеспечивающие функционирование всего этого массива.

Качественно сходную картину – разница только в количестве актов – мы найдем и на постсоветском пространстве: право СНГ, право ЕврАзЭС, ЕЭП, ОДКБ, Союзного государства, ГУАМ и т.д. Функционирование всех этих образований целиком зависит от государств-участников; ни одно из образований не создает самостоятельной правовой системы в научно-теоретическом смысле. Отсюда термин «интеграционное право» равно как его конкретные выражения «право СНГ», «право ЕврАзЭС (Таможенного союза, ЕЭП)» и даже «право ЕС», – являются условно-собирательными, призванными идентифицировать конкретную подсистему («микроуровень») международного права, регулирующую взаимодействие суверенных государств в определенной сфере. Нам представляется, что в том же логическом ряду находятся и «право ВТО», «право ВОИС», «право МОТ», «право МВФ» и т.д.

Тем не менее, в рамках международного права категория «интеграционное право» имеет важное значение. Она дает уникальную возможность привести в систему чрезвычайно объемное, в значительной мере конгломеративное международное право и увязать его с национальной правовой системой данного государства. Последнее, в свою очередь, позволяет решить ряд практических задач, в частности, проблемы национальной систематизации международно-правовых актов,эффективного правоприменения, а также преподавания международного права в ходе подготовки специалистов.

Например, в отношении Беларуси система международного права может быть выстроена следующим образом: международное публичное право в его классическом понимании как правовой основы возникновения, прекращения и взаимодействия суверенных государств в различных областях человеческой деятельности; международное экономическое право как совокупность конститутивных норм и принципов функционирования справедливой международной системы производства, обмена, распределения и потребления материальных благ. Далее следуют, например, такие отрасли как право прав человека, международное гуманитарное право, право международной безопасности, международное морское, воздушное, космическое, экологическое, уголовное право и др. Однако в каждой из этих отраслей должны быть выделены минимум три части: общий подход к регулированию соответствующей сферы отношений в действующем международном праве; опыт международно-правового сотрудничества иностранных государств в данной сфере (без участия Беларуси) и, – с акцентом на последнее, – международные соглашения Республики Беларусь по рассматриваемым вопросам (суть, характер, место в национальной правовой системе и в международном праве, перспективы, проблемы и т.д.). Интеграционное право Беларуси (право СНГ, Союзного государства, ЕврАзЭС, Таможенного союза и т.д., включая правовую базу сотрудничества с другими интеграционными объединениями, например, Евросоюзом), – целесообразно вынести в отдельную рубрику, включив туда не только собственно международные договоры и иные акты интеграционных образований, но и добротный теоретический блок (политические, исторические, экономические и культурные предпосылки интеграционных процессов, цели создания интеграционных объединений и их перспективы, систему разрешения споров, взаимодействие с государствами-участниками, с другими государствами, с международными организациями, частными лицами и т.д.). Только выделение интеграционного права в отдельную отрасль знаний и обособление (до определенных пределов) его от норм международного права, не имеющих отношения к данному конкретному государству (Республике Беларусь), способно дать ключ к решению целого ряда социально-экономических вопросов, лежащих в интеграционных плоскостях.

Несмотря на то, что непосредственным предметом настоящего исследования является национальная правовая система Республики Беларусь, в абсолютном большинстве случаев сказанное применимо и к другим государствам. В частности, для Российской Федерации смещение акцентов с «абстрактного» международного права в пользу международного права России, максимально сконцентрированного в понятии интеграционного права, еще более важно, учитывая особую роль Российской Федерации как геополитического актора и регионального лидера.

Наконец, необходимо отметить следующее. Теоретическая проблематика интеграционного права в известной степени отделена от прикладных проблем развития конкретных интеграционных объединений, каждое из которых, несомненно, представляет собой самостоятельный предмет исследований: анализ истории создания объединения, определение его правовой природы, прогнозные выводы о перспективах, а также практические рекомендации по развитию. Несмотря на безусловную практическую значимость, указанная проблематика не может быть рассмотрена в рамках настоящей работы, имеющей собственный предмет. Кроме того, анализ имеющихся публикаций по проблеме выявил, что во многих случаях вполне, казалось бы, обоснованные выводы в отношении функционирования и развития интеграционных образований не выдерживают проверки временем. Нелинейность социальных процессов, их детерминированность сотнями разнонаправленных факторов сводит на нет большинство прогнозов и рекомендаций по развитию права того или иного интеграционного образования.

Кроме того, предложения по совершенствованию институциональной структуры и правотворческой деятельности интеграционных объединений часто основываются на методологически неверной, нашей точки зрения, позиции о первичности права перед регулируемыми им социально-экономическими процессами, о том, что указанные процессы могут быть существенно изменены правовыми средствами. Например, у С.М.Босовец: «возможно, более целесообразно было бы: во-первых, в настоящий момент направить усилия Беларуси, Казахстана, России и Украины на создание между ними именно ЗСТ (зоны свободной торговли – О.Т.), а не ЕЭП; а во-вторых, Украине заключить соглашение о ЗСТ не с конкретными государствами, а с ЕврАзЭС как с интеграционным объединением… Подобные действия менее связывают Украину обязательствами, также как и других участников, поскольку ей легче выйти из соглашения о ЗСТ, чем о ЕЭП».[45] Как представляется, выводы такого рода лежат скорее, в сфере политики, нежели права, которое, как неоднократно подчеркивалось выше, носит надстроечный характер и в большей степени вытекает из социально-экономических процессов, нежели способно их изменять. Данное обстоятельство дает основания к выводу о том, что теоретико-правовой анализ должен быть в определенной мере свободен от излишнего прагматизма, а практические рекомендации по развитию интеграционных процессов и интеграционного права, очевидно, могут и должны даваться специалистами в рамках узкоприкладных исследований применительно к конкретным интеграционным образованиям.

Изложенное позволяет сделать следующие выводы. Интеграционное право (право интеграционных объединений) представляет собой правовой феномен, роль которого в системе регулирования международных отношений стремительно возрастает. Данное обстоятельство детерминирует выделение интеграционного права в самостоятельную научно-правовую категорию и предполагает определенное смещение акцентов в доктрине международного права и в системе подготовки специалистов-правоведов.
Вместе с тем повышение значимости интеграционного права не является основанием к выводу о том, что названный правовой феномен выделяется из системы общего международного права. Напротив, любое интеграционное право является безусловной составной частью международного права, несет в себе все его признаки и черты, связано международно-правовыми принципами, когентными нормами, иерархической структурой и правилами взаимоотношений с национальными правовыми системами. По своей природе интеграционное право представляет собой совокупность норм различного происхождения и содержания, регулирующих отношения в рамках конкретной международной межгосударственной организации. Таким образом, в качестве правовой категории, интеграционное право соотносится с правом международных организаций, а термин «интеграционное» представляет собой не юридический, а скорее, политический или экономический признак, дающий представление об интенсивности межгосударственного сотрудничества в рамках данной организации.

В действительности интеграционное право существует как ряд «микросистем» международного права, относящихся к определенным межгосударственным организациям: право ЕС, право МЕРКОСУР, право СНГ, право ЕврАзЭС и т.д. Поскольку квалификация международной организации как «интеграционной» лежит вне права и имеет оценочный характер, термин «интеграционное право» увязывается прежде всего с целями данной международной межгосударственной организации. Следовательно, строгих юридических рамок для его использования нет.

Масштаб интеграционных процессов обусловливает необходимость пересмотра подходов к изучению и преподаванию международного права. Кроме того, неразрешенность ряда теоретических и практических проблем развития интеграционного права образует белое пятно в системе международного экономического права и требует выработки когентных норм уровне мирового сообщества.


[1] Шумилов В.М. Международное экономическое право. Ростов н/Д, 2003. С. 196–265; Шумилов В.М. Международное экономическое право. Книга I. М., 2002. С. 276–327; Ковалев А.А. Международное экономическое право и правовое регулирование международной экономической деятельности. М., 2007; Зенкин И.В.Международное экономическое право. М., 2006; Кузьмин Э.Л. Международное экономическое право. М., 2008; Кривенький А.И. Правовое регулирование международных экономических отношений. М., 2006; Основы Германского и международного экономического права: Пер. с нем. СПб., 2007; Карро Д., Жюйар П. Международное экономическое право / Пер. с фр. М., 2002; Лабин Д.К. Международно-правовое обеспечение мирового экономического порядка. М., 2004 и др.
[2] См., например: Международное право / Отв. ред. В.И.Кузнецов, Б.Р.Тузмухамедов. М., 2010. С. 558–563; Международное право / Отв. ред. проф. Г.В.Игнатенко и проф. О.И.Тиунов. М., 2003. С. 355–356, 369–375; Международное право / Отв. ред. А.Н.Вылегжанин. М., 2009; Международное право / под ред. А.А.Ковалева, С.В.Черниченко. М., 2008 и др.
[3] Васильева Л.А., Бакиновская О.А. Международное публичное право. Минск, 2010. С. 544.
[4] Международное публичное право. Общая часть / под ред. Ю.П.Бровки, Ю.А.Лепешкова, Л.В.Павловой. Минск, 2011. С. 220–236.
[5] См., например: Босовец С.М. Правовое регулирование интеграции между Беларусью, Казахстаном, Россией и Украиной (к вопросу о соотношении ЕврАзЭС и ЕЭП) // Журнал международного права и международных отношений. 2009. № 2.
[6] Хартли Т.К. Основы права Европейского сообщества / Пер. с англ. М., 1998; Boulouis J. Droit institutionel de l’Union Europeenne. Paris, 1997; Panayotis Soldatos. Les fondamentaux de l’architecture constitutionnelle de l’Union europ?enne: Essai ?clectique d’analyse critique. Brussels, 2010; Paul Craig,Gr?inne de B?rca. The evolution of EU law. Oxford, 2011; Steve Peers. EU Justice and Home Affairs Law. Oxford, 2011 и др.
[7] Капустин А.Я. Европейский Союз: интеграция и право. М., 2000.; Шеленкова Н.Б. Европейская интеграция: политика и право. М., 2003; Кашкин С.Ю. Право Европейского Союза. М., 2011; Энтин Л.М. Европейское право. М., 2010 и др.
[8] Черковец О.В. Развитие региональной и субрегиональной интеграции в современном мире: дис. … д-ра эконом. наук. М., 1998; Иншакова Е.И. Экономическая интеграция в СНГ: методология, стратегия, механизм: автореф. дис. … д-ра эконом. наук. Волгоград, 2005; Рябинин А.Л. Проблемы углубления интеграционного сотрудничества на постсоветском пространстве: на примере внешнеэкономического взаимодействия России, Украины, Белоруссии и Казахстана. Автореф. … дис. к.э.н. М., 2007; Черковец О. Политические аспекты региональной экономической интеграции // Российский экономический журнал. 1998. № 1.
[9] Базедов Ю.И. Процесс всеобщей гармонизации частного права и региональная экономическая интеграция: общий обзор // Московский журнал международного права. 2006. № 2 (62). С. 190–214.
[10] Барков А.В. Правовой статус Евразийского экономического сообщества: дисс. … канд. юрид. наук. М., 2003.
[11] Бахин С.В. Право интеграционных образований: вопросы конкуренции систем права // Международные отношения и право: взгляд в XXI век. СПб., 2009. С. 90–145.
[12] Воронцова Н.А. Правовые основы становления и функционирования межгосударственного механизма интеграционных процессов в Евразийском экономическом сообществе: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2004.
[13] Моисеев Е.Г. Правовые основы создания Содружества Независимых Государств и его международно-правовой статус // Евразийский юридический журнал. 2010. № 8 (27). С. 10–15.
[14] Скурко Е.В. Глобальная и региональная торгово-экономическая интеграция: эффективность правового регулирования. СПб., 2004.
[15] Стоякин С.Г. Международная интеграция: понятие, виды, формы// Московский журнал международного права. 2004. № 3.
[16] Троицкий В.А. Правовые аспекты интеграции в рамках ЕврАзЭС и ЕЭП Беларуси, Казахстана, России и Украины: автореф. дис. … канд. юрид наук. СПб, 2005.
[17] Шинкарецкая Г.Г. Есть ли будущее у ЕврАзЭС? // Государство и право. 2004. № 11; Шинкарецкая Г.Г. Глобализация мировой экономики и региональная интеграция // Московский юридический форум «Глобализация, государство, право, XXI век». М., 2004.
[18] Саматов О.Ж. Международно-правовые проблемы экономической интеграции в СНГ // Современное право. 2005. № 3. С. 46–51; Султанов И.Ф. Влияние интеграционных объединений на формы международного сотрудничества // Право и государство. 2009. № 10; Шумский В.Н. Организационно-правовые основы Содружества Независимых государств: опыт сравнительного анализа // Государство и право. 1998. № 11; Мишальченко Ю.В. Евразийское экономическое сообщество: современное состояние и перспективы развития // Евразийский юридический журнал. 2009. № 7 (14); Рыжов В.Б. Международно-правовые модели региональных интеграционных объединений (на примере Европейского Союза, МЕРКОСУР и ЕврАзЭС): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007; Энциклопедия международных организаций: в 3-х т. Т.1. / Под ред. Л.Н.Галенской, С.А.Малинина. СПб., 2003; Нешатаева Т.Н. Международные организации и право. Новые тенденции в международно-правовом регулировании. М., 1998; Ефремова Н.А. Международно-правовые механизмы регулирования экономической интеграции и суверенитет государств: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2009; Ваганов А.А., Криницкий Д.В. Концепции и проблемы правового обеспечения интеграционного развития государств СНГ // Вестник межпарламентской ассамблеи. № 2 (25). СПб, 2000; Юмашев Ю.М. Региональная интеграция и международные отношения // Московский журнал международного права. 2006. № 1; Четвериков А.О. Рецепция права Европейского Союза в других интеграционных образованиях и формирование общей теории интеграционного права // Интеграционное право: опыт Европы для постсоветского пространства. М., 2011. С. 7–15; Вильчинская Э. Экономическая и валютная интеграция стран СНГ: возможности и перспективы // Интеграционное право: опыт Европы для постсоветского пространства. М., 2011. С. 59–67; Юртаева Е.А. Межгосударственная интеграция постсоветских стран: правовые проблемы // Журнал российского права. 1999. № 1.
[19] В этой связи представляется любопытным практически не исследовавшийся вопрос о возможности и правовой форме выхода из интеграционного образования.
[20] Воронцова Н.А. Правовые основы становления и функционирования межгосударственного механизма интеграционных процессов в Евразийском экономическом сообществе: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2004. С. 9.
[21] Энциклопедия международных организаций: в 3 т. Т. 1. СПб., 2003. С. II.
[22] Международное право / Отв. ред. В.И.Кузнецов, Б.Р.Тузмухамедов. М., 2010. С. 415.
[23] Герчикова И.Н. Международные экономические организации. М., 2002. С. 27.
[24] Бахин С.В. Право интеграционных образований: вопросы конкуренции систем права // Международные отношения и право: взгляд в XXI век. СПб., 2009. С. 102.
[25] Воронцова Н.А. Правовые основы становления и функционирования межгосударственного механизма интеграционных процессов в Евразийском экономическом сообществе: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2004. С. 9.
[26] Шумилов В.М. Международное экономическое право. Ростов н/Д, 2003. С. 197.
[27] Данную позицию разделяет Н.А.Воронцова: «Наличие органов с наднациональными функциями и компетенцией субординационного порядка – характерная черта организаций, являющихся институциональной основой интеграции» (Воронцова Н.А. Указ. соч., с.10).
[28] Шумилов В.М. Международное экономическое право в эпоху глобализации. М., 2003. С. 55.
[29] С последним утверждением трудно согласиться. Интеграционное объединение не составляет отдельной территории по международному праву – территориальность есть признак суверенного государства. Основополагающими в международном праве являются принцип территориальной неприкосновенности и целостности государств и принцип неприкосновенности и нерушимости государственных границ. Поэтому даже отсутствие пограничного и таможенного контроля на границе с Российской Федерацией не отменяет государственной границы Беларуси по международному праву и не создает для нее иной территориальности до тех пор, пока сохраняется государственный суверенитет. Кстати, государственный контроль на отдельных участках границ легко восстанавливается, – примером может служить даже «продвинутый» в интеграционном направлении ЕС, где частично были восстановлены границы в связи с лавинообразным притоком африканских беженцев в Италию и свободной их миграцией в другие государства Евросоюза.
[30] Рыжов В.Б. Международно-правовые модели региональных интеграционных объединений (на примере Европейского Союза, МЕРКОСУР и ЕврАзЭС): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С.7.
[31] Там же.
[32] Бахин С.В. Право интеграционных образований: вопросы конкуренции систем права // Международные отношения и право: взгляд в XXI век. СПб., 2009. С. 102 и далее.
[33] Шинкарецкая Г.Г. Есть ли будущее у ЕврАзЭС? // Государство и право. – 2004. – № 11. С. 73.
[34] По Л.М.Энтину, в рамках интеграционных образований формируются новые и оригинальные правовые образования на стыке национального и международного права (Европейское право / Под общ. ред. Л.М.Энтина. М., 2000. С. Х). Вообще, данная идея формировалась именно в связи с правом ЕС: «Общепризнанно, что право Сообщества представляет собой самостоятельную правовую систему, которая… отличается как от международного права, так и от правовых систем государств-членов», – полагает, например, Т.К.Хартли (Хартли Т.К. Основы права Европейского сообщества / Пер. с англ. М., 1998. С. 99).
[35] Бахин С.В. Право интеграционных образований: вопросы конкуренции систем права. С. 102.
[36] Там же.
[37] Бахин С.В. Право интеграционных образований: вопросы конкуренции систем права. С. 101.
[38] Рыжов В.Б. Международно-правовые модели региональных интеграционных объединений (на примере Европейского Союза, МЕРКОСУР и ЕврАзЭС): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С.9.
[39] В статье приводится в пример решение Суда, согласно которому один из Регламентов ЕС был поставлен вышеобязательств Великобритании по Варшавской конвенции для унификации некоторых правил, касающихся международных воздушных перевозок, 1929 г.
[40] Бахин С.В. Право интеграционных образований: вопросы конкуренции систем права. С. 124–125.
[41] Там же, с. 126.
[42] Курс международного права: в 7 т. Т. 7. Международно-правовые формы интеграционных процессов в современном мире / Отв. ред. Е.Т.усенко. М., 1993. С. 20.
[43] Рыжов В.Б. Международно-правовые модели региональных интеграционных объединений (на примере Европейского Союза, МЕРКОСУР и ЕврАзЭС): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С.10.
[44] Воронцова Н.А. Правовые основы становления и функционирования межгосударственного механизма интеграционных процессов в Евразийском экономическом сообществе: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2004. С. 11.
[45] Босовец С.М. Правовое регулирование интеграции между Беларусью, Казахстаном, Россией и Украиной (к вопросу о соотношении ЕврАзЭС и ЕЭП) // Журнал международного права и международных отношений. 2009. № 2. С. 20.

Толочко, О.Н. Международное экономическое право и имплементация его норм в национальное законодательство (на примере Республики Беларусь) / О.Н.Толочко. – СПб.: СКФ «Россия-Нева», 2012. – 320 с.